– Ах, мистер Дынин! - теперь он сыграл лучше, Дынин, кажется, поверил, что его узнали, тем не менее Кинг мог поклясться, что такую фамилию он никогда не слышал.
– Как вы себя чувствуете, господин Кинг? - весело осведомился Дынин, и все сразу стало понятным.
"Репортер, - с тоской подумал Кинг. - Такое умное лицо, и кому досталось!"
Рука привычно легла на панель, и все же нажать клавишу он не решался. Если бы Дынин был своим репортером, он уничтожил бы его мгновенно, но он был из Москвы, а русские, считал Кинг, ко всему относятся чересчур серьезно.
– Как я себя чувствую? Прекрасно! - он изобразил убийственно вежливую улыбку. - А как чувствуете себя вы, мистер Дынин?
"А как почувствуете себя вы, мисс Гримбл, - подумал он, - когда я устрою вам приличную взбучку, чтобы впредь моя комната на превращалась в проходной двор?"
Его ирония, похоже, попала в цель. Дынин смущенно улыбнулся.
– Простите за столь банальное начало, господин Кинг. Но это от волнения. Ведь я говорю с вами впервые.
Его искренность озадачила Кинга.
– Слушаю вас, - насторожившись, сказал он.
– Я к вам по делу.
– Вот это уже лучше.
С румяного лица Дынина исчезли последние остатки улыбок, оно стало строгим.
– Вы получили последний выпуск "Известий Академии наук"? - спросил он.
– Нет. А что там?
– Результаты исследований поведения некоторых углеводородов в нейтронных пучках высокой плотности.
– Нет, - честно признался Кинг. - Последнее время я мало читаю такой литературы.
На лице Дынина отразилась тревога.
– Дело в том, что это касается проекта "Абицелла".
– Да? - Кинг ощутил заметные признаки надвигающейся скуки. - Видите ли, мистер Дынин, техническая сторона эксперимента далека от меня. Всеми делами там заправляет мой ученик Рони Кауфман.
Это почему-то обрадовало Дынина.
– В таком случае все в порядке, - заявил он.
– Что именно? - из вежливости поинтересовался Кинг.
– Нам удалось выяснить, что часть продуктов распада углеводорода марки В может принимать участие в термоядерной реакции. - Иными словами, сила взрыва должна возрасти.
От сонливости, возникшей не без помощи джина, не осталось и следа. Кинг напрягся в кресле, в ушах появился звон с шипеньем и закололо в основании затылка. Вот так "Известия Академии наук"! Он опустил голову, чтобы Дынин не увидел его лица.
– Любопытно, - с трудом выдавил он, - любопытно…
И все же Дынин что-то заподозрил:
– Я уверен, что Рони учел а расчетах этот фактор, - нарочито небрежно заметил он. - Мы опубликовали результаты месяц назад.
– Конечно, конечно, - поспешно согласился Кинг. - Я убежден…
– Тогда все в порядке, - сказал Дынин, но лицо его оставалось напряженным. - Может быть, изложить не всякий случай методику учета добавочной энергии при взрыве? - помолчав, спросил он. - Если, конечно, вы располагаете временем.
– Время есть, но вот смогу ли я ее усвоить? - попробовал пошутить Кинг.
– Вы? - Дынин рассмеялся. - Она слишком проста для вас.
Они, как могли, помогали друг Другу справиться с охватившей обоих тревогой.
Дынин положил перед своей телекамерой листок с расчетами, а Кинг включил систему записи, и через минуту компьютер выплюнул карточку, испещренную формулами. Кинг впился в нее взглядом.
– Буду очень рад, если это послужит успеху эксперимента, - донесся до него далекий голос Дынина.
– Да, да, большое спасибо! - ответил Кинг, не поднимая головы.
Потом Дынин почему-то заговорил женским голосом. Он назойливо повторял один и тот же ничего не значащий вопрос. Кинг с досадой поднял глаза на экран - на него смотрело рассерженное личико девушки в униформе межконтинентальной связи.
– Вы довольны изображением, сэр? - в десятый раз повторила она.
– Да, да, благодарю, - машинально ответил Кинг, но тут же снова поднял голову: - Вообще, качество могло быть и лучше.
Буквы на карточке с записью методики Дынина местами расплывались.
– Просим извинить, - ответила девушка, - мы проверим аппаратуру.
Методика Дынина была несложна, и это лишь усилило беспокойство. Кинг привык доверять простым вещам. Должно быть, русский прав. А Рони? Учел ли он этот фактор, увеличивающий силу взрыва?
Кинг вспомнил, что несколько лет назад, когда проект "Абицелла" был утвержден, Рони прислал ему в подарок сводный том расчетов. Кинга тогда разочаровал этот жест, продиктованный тщеславием. Тем не менее том был введен в память компьютера, это Кинг помнил точно.
Он настроил компьютер на поиск в хранилище технической литературы. Через две минуты на экране появилось изображение титульного листа, в верхнем углу которого красовалось размашистое факсимиле Рони: "Терпеливому учителю от нетерпеливого ученика". Изображение местами искажалось, особенно по углам, где была нарушена резкость. Кинг позволил себе подумать, что зря отчитал девчонку из межконтинентальной связи, барахлила не их аппаратура, а его комбайн, и погрузился в работу. Перед ним была не книга, а экран, и пальцы не листали страниц. Нажатие кнопки - и перед тобой следующая страница. Может быть, это удобней, чем листать книгу, не нужно прижимать непокорные листы, но это делает книгу живой, а экран всегда холоден и мертв.
И все же работать с экраном удобно. Кинг уменьшил размер страниц настолько, что глаза едва различали математические символы, но зато на экране стало умещаться сразу по полудюжине страниц. Анализ главы "Баланс энергий" занял пять минут. Потом Кинг просмотрел основные формулы еще раз. Ни в одной из них он не нашел того, что надеялся найти. Рони совершил грубую ошибку. Да, он не мог знать, когда сводил баланс энергий, что, спустя три года, Дынин опубликует новые данные, но интуиция ученого… Где же была твоя интуиция, Рони? Нетерпеливый ученик! Вот они плоды твоего нетерпения!
С досады Кинг снова отправился в угол, где на откидном столике бара красовался штоф с джином. Солнце успело пропутешествовать от одной стены до другой. Полдень. Кинг обратил внимание на жужжащий звон, наполнивший комнату - кондиционер работал с перегрузкой оттого, что окно было распахнуто. На дворе жара. Подвяли шершавые листья в кроне вяза. А за кустами маняще голубела вода и вспыхивали солнечные блики. Прекрасное время для купанья. Потом - второй завтрак. Стаканчик джина. И снова гравюры с птицами. Подумать только, всех этих небольших, но привычных удовольствий он сам лишил себя, всего на один шаг отступив от правила, которого неукоснительно придерживался в течение пятнадцати лет: не допускать вторжения внешнего мира за ограду своего дома.
Не включи он телевизор, не прорвался бы к нему Хоган и не напомнил бы, какое сегодня число, не было бы разговора с этим дотошным русским, после которого в затылке возникло нытье и до сих пор дрожат пальцы. Но что случилось бы тогда с Рони? Эксперимент, его эксперимент, обернулся бы жестокой неудачей. Наверняка не обошлось бы без жертв. Кто знает, насколько увеличилась бы мощность взрыва и как сказалось бы это на кораблях поиска, добрую дюжину которых пригнали к берегам Антарктиды? Может быть, все кончилось бы хорошей встряской да лишними синяками. А если бы взрыв получился таким, что, опустошив океан, гигантская волна докатилась бы до Австралии и понеслась вверх по меридианам, сметая на пути жалкие барьеры коралловых рифов вокруг островов южных морей? Домчалась бы до берегов Америки и Азии? Достигла бы низких берегов Японии с ее полутора сотнями миллионов населения?
