Но вместе с тем ее как бы не было здесь. Она стала струйкой тепла, сохранившей призрачную связь со слабым телом, стала бесплотным духом, который улетал все выше и выше в крутящемся вихре... Темнота словно отступила - каменные стены уже не держали Джарел в плену, и она поднималась, захваченная вихрем, выдернувшим ее из тела, поднималась вверх все расширяющимися кругами, в ночь, где не существовало ни пространства, ни времени...
Где-то очень далеко нога, уже не принадлежавшая ей, коснулась небольшого квадратного предмета, и тело, которое тоже ей не принадлежало, опустилось на колени среди влажных постукивавших костей, и грудь, которая тоже не имела к ней никакого отношения, ударилась об угол. И тогда бесплотный дух, который был самой Джарел, внезапно воспротивился этому кружению. Она должна вернуться... должна вспомнить... там что-то было... что-то... В следующее мгновение Джарел снова оказалась в своем теле и крепко сжала в руках что-то маленькое, квадратное и скользкое на ощупь. Шкатулка - влажная шкатулка, обитая кожей, покрытая плесенью, окованная железом. Шкатулка Андреда, за которой приехали убийцы двести лет назад. Шкатулка, охраняя которую, Андред погиб, и ради которой она тоже умрет здесь, в темноте и сырости, среди костей...
Где-то далеко-далеко залаяла собака. Ей отозвалась другая собака, а потом Джарел услышала мужской голос, выкрикивавший что-то на незнакомом ей языке. Это был дикий, торжествующий крик. Однако тот самый вихрь, который вырвал ее душу из тела, сделал все вокруг неясным, расплывчатым, пока... пока...
Неожиданно зазвучала музыка. Струны лютни, захлебываясь, пели так, словно на ней играл сам дьявол. Но нет, эти кошмарные звуки извлекал из своего инструмента безобразный карлик. Извиваясь всем телом, он наигрывал какую-то чудовищную мелодию, мелодию, которая вернула душу Джарел в ее собственное тело, в сырость и темноту, где в ее грудь впивался острый угол шкатулки.
Вихрь оставил ее. Стены внезапно раздвинулись, запах сырости и тления исчез, как исчезла и сама чудовищная могила. С трудом приходя в себя, Джарел прижала сырую шкатулку к груди и неуверенно села, вглядываясь во тьму.
Вихрь все еще завывал где-то совсем неподалеку, но каким-то непостижимым образом он уже не касался ее. Нет, теперь он словно боролся с какой-то иной силой, с силой, которая... которая...
Воительница опять оказалась в темном огромном зале. Почему-то она была уверена в этом. Безумная лютня продолжала звенеть и петь свою дикую песню, и наконец Джарел увидела... Вокруг нее возникло кольцо призрачного мерцающего света, и благодаря ему она увидела знакомые лица, которые проносились теперь вокруг нее по широкому кругу в неистовом, безумном танце. Это была поистине колдовская пляска, по кругу, по кругу... Мимо пролетело искаженное безумным восторгом лицо Аларика, блеснули светлые глаза Дамары. Она увидела и двух юнцов, лица которых светились изнутри дьявольским светом. Послышался дикий лай, и одна из борзых собак подскочила к женщине, но тут же прыгнула обратно. Глаза странной твари горели при этом каким-то потусторонним огнем, а язык был высунут, словно она смеялась.
Минуты летели за минутами, а безумцы все скакали и скакали вокруг Джарел в призрачном мерцании, которое и светом-то нельзя было назвать. Струны лютни продолжали дико звенеть. Более дикой и невероятной музыки не издавали еще ни одни струны на свете, а выражение ужасной, безумной радости на лицах и собачьих мордах было едва ли не страшнее, чем железная хватка и неистовый поцелуй Андреда.
Андред... Андред...
Сейчас свирепый ураган метался между стен, не задевая Джарел, лишь рыжие волосы ее развевались. Она слышала завывание ветра, которое, однако, не заглушало безумной музыки. Но теперь нечто неведомое подтачивало его мощь. Танец безумных хозяев замка порождал какую-то иную, противоборствующую Андреду силу, которую Джарел, стоя в центре круга на коленях и прижимая к груди заветную шкатулку, ясно чувствовала. Пляшущий круг как бы уравновешивал свирепую силу Андреда, а сам дух Андреда ослабевал. В какой-то момент музыка заглушила завывания грозного вихря, а дикое выражение радости на лицах плясавших подсказало Джарел, почему это произошло. Каким-то непостижимым образом им удалось победить дух. Нечто неизреченное таилось в звуках обезумевшей лютни и в этой немыслимой пляске, нечто сломившее силу двухсотлетнего неистового Андреда. Крепко прижимая к груди отсыревшую драгоценную шкатулку, она чувствовала, как ослабевало его могущество.
Но неужели эти странные люди хотели заполучить эту самую шкатулку? Ни один из них до сих пор не взглянул ни на саму Джарел, ни на то сокровище, которое она раздобыла. Все окружавшие ее лица были подняты к сводчатому потолку, все глаза обращены в темноту, словно они видели там самого Андреда и хотели дотянуться до него. Выражение безумной радости на их безумных лицах никак не было связано с тем, чем овладела Джарел.
Внезапно Джарел осознала, что безумная пляска прекратилась. Очарованная туманным мерцанием и танцем одержимых, она словно оцепенела. Ей казалось, что и она мчится вместе с ними, круг за кругом, и это странное ощущение полностью захватило все ее существо. Однако танцоры начали постепенно замедлять свои движения, и Джарел очнулась. Завывание ветра в темноте утихло, и она расслышала медленный глубокий вздох, прервавшийся, когда круг плясавших безумцев распался.
И еще один громкий глубокий вздох донесся до ее слуха и погасил ее сознание, как порыв ветра гасит пламя свечи...
Дневной свет, пробившийся в зал через узкие высокие окна, коснулся закрытых век Джарел. Она шевельнулась и поморщилась: все мышцы и кости ее болели от перенесенного ночью неистового натиска чужой могучей силы, а холодные камни, на которых она провела ночь, были такими жесткими! Она села, инстинктивно потянувшись за своим ножом. Нож лежал рядом с ней, и на нем запеклась кровь убитого ею ночью стража. Но шкатулка! Шкатулка!..
Однако в следующее мгновение паника, овладевшая было всем ее существом, сменилась радостью: она увидела эту заплесневелую драгоценность рядом с собой. Шкатулка спокойно лежала возле ее локтя. Маленькая шкатулка, окованные железом углы которой были изъедены ржавчиной, а кожа за два столетия покрылась мерзкой плесенью и была попорчена сыростью, стояла здесь, рядом, по-прежнему закрытая. Джарел схватила шкатулку и потрясла ее. И послышался мягкий звук, словно внутри что-то передвинулось - так шелестит под дуновением ветра лесная трава.
Движение и вздох где-то рядом привлекли ее внимание, и она в изумлении огляделась. Вокруг нее, образуя не совсем правильный круг, распростерлись тела ночных танцоров. Мертвы? Но нет, грудь каждого из них мерно поднималась и опускалась. Они спокойно дышали, а выражение лица Дамары, которая лежала ближе всех к Джарел, было полно такого откровенного пресыщения, что Джарел невольно отвела взгляд. Однако то же самое выражение застыло и на остальных лицах. Воительнице приходилось видывать бражников, отсыпавшихся после бурной попойки, однако выражение их лиц не могло идти ни в какое сравнение с тем, что она видела сейчас на лицах одержимых спутников Аларика. Припомнив тот безумный свет, которым горели их глаза нынче ночью, она не могла представить себе, какого же удовлетворения они достигли в темноте после того, как сознание покинуло ее...
