Валерий Николаевич достал мобильный телефон из кармана и стал листать телефонную книжку. Абрамов, Авчаренко, Андрей, Антон…. где-то среди множества знакомых и полузнакомых людей был один номер. Номер телефона человека могущего помочь. Его звали Слава, Вячеслав. Слава был старшим сыном лаборантки по физике, работающей в школе, которую закончил Мухин. Он тоже учился когда-то в этой школе, но был старше Мухина на четыре года. Собственно, для школьника это огромная разница в возрасте. Они если и сталкивались в коридоре на перемене, то, как правило, друг друга не замечали. Слишком разные были их вселенные. Поэтому их пути с Мухиным пересеклись, гораздо позже. Когда на стол к Мухину попал неопознанный труп, умерший по первому взгляду от обширного инфаркта сердца, а как удалось выяснить Валерию Николаевичу от неизвестного яда, следы которого он обнаружил в печени. Приехали люди из госбезопасности. Труп забрали. А Мухина потом вызывали в КГБ, где он имел беседу с улыбчивым сотрудником по имени Вячеслав. Они понравились друг другу, и даже как-то сдружились. Но так, поверхностно. Мухин, не смотря на то, что узнал имя и кое-какие подробности из детства Вячеслава, так и не узнал ни звания Славы, ни чем он занимается, ни чей, собственно говоря, труп попадал в судмедэкспертизу. Так, шапочное знакомство. Но знакомство приятное, поскольку работу Мухина там оценили как профессионала, и намекнули, что есть шанс поработать и в госбезопасности.
Звонить или не звонить улыбчивому кэгэбэшнику Вячеславу? Мухин стоял, держа палец на кнопке, понимая, что обратно отыграть в случае чего не получится. Ну, отдаст он органы адвоката, ну, расскажет про киллера. И закрутится карусель. Но её вращение совсем не означает, что Берика отпустят, и что Хасена не посадят. Хотя, черт с ним с Хасеном, ни сват, ни брат. Но Берик, друг, коллега, напарник, и просто хороший человек, и вот тут нужно местное ФБР очень заинтересовать, чтобы они его вытащили. А зачем он им? Органы они возьмут, киллера тоже возьмут в разработку. А Берик будет томиться в камере, как лосось в собственном поту, до китайской пасхи. Да, что же делать то? Черт!
И Мухин нажал пальцем, выбирая верхнюю строчку. В верхней строчке была скромная надпись из трех букв «Боб».
— Чего тебе сын мой? — ответил ироничный бас в трубке.
— Боб! Привет! Ты как? Временем располагаешь?
— На службе я… — вздохнул Боб.
— Вечерком приходи, поговорить надо.
— Ой, не знаю…Стройка у меня.
— Она у тебя всегда. Ты уже, который храм по счету строишь?
— Третий.
— Во-во! Это дело бесконечное…Заходи давай! Посидим, поговорим.
— Знаю я твое — посидим, чревоугодник. Пост же..
— Ты как насчет ухи?
— Уха она сын мой на рыбалке, а дома в кастрюле это рыбный суп.
— Будет тебе рыбный суп, — ответил Мухин и нажал отбой. В том, что отец Василий, которого Мухин со школьных лет именовал Бобом, придет, он не сомневался. А куда он денется? Друг все-таки.
***
Неизвестно куда делись строители плота, но вполне возможно благополучно утопли, поскольку плот, как выяснилось, вес человеческого тела не держал. Их счастье, что они не встретились Чуме живыми. Выражался он о строителях и владельцах плота в крайне нелицеприятной форме. В общих чертах желая этим криворуким представителям сексуальных меньшинств большой и чистой любви, со смертельным исходом. Поскольку перебираться на тот берег Чуме пришлось вплавь в жутко ледяной воде, от которой дыхание перехватывало и судорогой ноги сводило. Хорошо, хоть кошку перевести удалось, и вещи сухими остались и на том спасибо. Только это спасибо говорить не хотелось, и вообще говорить. Зуб на зуб у пловцов не попадал, после купания в холодной осенней воде. И они, кое-как натянув на мокрое тело одежду, рысью побежали до дачи. В надежде, что пока добегут, согреются. Так и получилось. Только вот Чума волдыри на пятках натер такого размера, что еще чуть-чуть, и они кроссовки бы прорвали. Добравшись до Васиной дачи, сотоварищи выпили по одному стакану горячего чая с клубничным вареньем. И дачные шлепанцы Василия со стоптанными пятками, в которых уже сложно было опознать летние туфли из-за полной потери формы, пришлись Сергею впору.
— Ну, пошли кидать кошку? — предложил Чума сам, уже отогревшись телом и смягчившись душой. Жизнь налаживалась…Ноги перестали плакать в тесноте, кое-какие продукты на даче ботаника присутствовали, да и сам домик был ничего…Жить можно. Оставалось только напрячь Васю на ноутбук с мобильным модемом и все пойдет, как задумано.
И так начался съемочный день…
Кошку Василий решил оставить на последок. Тем более, что она со своей участью смирилась. Сумку изнутри когтями не рвала, дурным голосом не кричала, да и вообще признаков жизни не подавала. Полухин осторожно, одним глазком посмотрел в сумку, чуть раскрыв молнию, и к своему удовольствию убедился, что кошка спит.
Сначала Полухин отошел от дачи по дороге и определил то место, где прибор начинает реагировать на аномалию. Тут он выступил с краткой речью, которую Сергей и зафиксировал на фотоаппарат, работающий в режиме видео. Так же была запечатлена отклоняющаяся стрелка прибора. Затем они подошли непосредственно к даче художника.
— Уважаемые зрители, как вы видите, стрелка прибора зашкаливает в данном месте, указывая на центр аномалии. А что происходит в пространственно временном континууме, вы увидите на примере простейших опытов, — выговорил Василий, многообещающе покачивая половинкой красного кирпича в правой руке.
Кирпич, бесшумно канувший в окне мрачной дачи, впечатление на Чуму произвел. Только вот полет кирпича вышел смазанным. Пришлось переснять. Дубль два тоже не вышел.
— Знаешь, — сказал Чума, подумав, — ты определись. Или тебя с кирпичом снимаем, или окно? Когда перевожу объектив на окно, автофокусировка не успевает срабатывать, кадр смазывается.
Определились. Дубль три вышел удачно. Было четко видно, как булыга бесшумно призраком проникает сквозь блестящее стекло.
— А вытащить его назад можно?
— Я уже про это думал, поэтому давай веревку привяжем.
— Ага! Знаешь, классно бы было, запустить камень в окно и чтоб веревка торчала. А потом вытащить его за эту веревку через стену, — предложил Сергей. Он уже начал входить во вкус операторской работы.
— Молоток! Шаришь! — подхватил Василий, — Только веревки длинной нет, надо ближе подойти.
Экспериментаторы осторожно открыли калитку и, прощупывая дорогу перед собой палкой, подошли до дома. Примерно в трех шагах от дома палка булькнула, уходя в землю.
— Ух, ты!
