— Это Он сделал, — тихо сказал Сергей, усмотрев в черных обломках моста облупившуюся железную канистру.
— Согласен, — кивнул Василий.
— Так вы знаете, чьих это рук дело? — произнес Томилов, с подозрением разглядывая ребят, только недавно не вызывавших никаких подозрений.
— Не знаем! — резко ответил Сергей.
— Ребята, если вы знаете, то надо немедленно сообщить в милицию.
— Нет, мы правда не знаем Сергей Александрович, — замялся Василий, — Подозреваем, а подозрения к делу не пришьешь…
— Да и как-то не хорошо наговаривать на человека, а вдруг он не виноват? И как мы будем выглядеть после этого? — горячо вступился Сергей. Перспектива по собственной воле оказаться сейчас в милиции его не устраивала. Пусть даже и в качестве свидетеля, докладывающего о сгоревшем мосте.
— Ладно, мальчики, поехали назад. Расскажете по дороге о своих подозрениях, а там решим, рассказывать их в полиции или нет. Поехали.
— Вы езжайте, Сергей Александрович, а мы на тот берег переберемся, — ответил Сергей.
— Это как?
— Что-нибудь придумаем.
— Ну, как хотите.
Профессор решил парней больше не уговаривать и уезжать один. Они явно что-то скрывали, и в любой момент из вполне интеллигентных студентов превратится в черт знает кого. Такая вот петрушка. Поэтому, он завел машину и ни слова не говоря, развернул автомобиль. Когда он отъехал метров на десять, Василий спросил:
— И как ты собрался туда перебираться? Или лапшу для профессора вешал?
— Посмотри вон слева у камышей…
— Где?
— Вон, левее, у засохшего клена.
— Плот?
— Ага.
— Но он с той стороны?
— Но можно сплавать за ним.
— Давай. А отсюда уже меня с кошкой заберешь, — кивнул Василий, держа Муську на руках и усиленно поглаживая пытавшуюся вырваться кошку. Мурлыке поездка порядком поднадоела, и она усиленно рвалась на волю. А как орала в сумке, пока они ехали в электричке, что люди стали оборачиваться. Уже тогда пришлось её извлечь из сумки и держать на руках.
Чума поперхнулся от наглости ботаника, ведь он только что собирался предложить сплавать за плотом ему, но ботан опередил.
— Слушай, у тебя совесть есть? А? Я и так простыл, пока в одних носках бегал, еле-еле у бабки отогрелся. А ты мне предлагаешь сплавать?
— Что-то не слышал, чтобы ты хоть раз чихнул, пока ехали, — с сомнением сказал Василий, испытывая на душе неловкость. Но лезть в ледяную воду очень не хотелось.
— Черт с тобой! Сейчас еще попрекнешь, что шмотки мне дал, что с собой взял, — разгорячился Сергей, скидывая с ног кроссовки. Честно признаться, они ему были малы, и пальцы жали как «испанские сапоги» святой инквизиции, что сняв их, он испытал облегчение. Аж кровь от лица отлила.
— Да ладно…извини. Держи кошку. Я сам сплаваю. Вещи мои в сумку соберешь.
***
Если бы Хантер не знал, что искать, то скорее всего, прошел мимо. Но красный огонек на датчике часто заморгал, предупредив хозяина о том, чтобы он не верил своим глазам. Штукатурка на стене лежала ровно и по цвету совсем не отличалась от настоящей. Даже царапины на ней были и корявая надпись, вещавшая на весь мир, что Любка нехорошая женщина. Только вот не было этого на самом деле. Любка то может и была, и поведение её заслуживало общественного порицания. Штукатурки не было, как и участка стены под надписью у магазина «Pucha». А была голографическая завеса, скрывающая потайную дверь, обнаружить которую, можно было, только прикоснувшись ладонью и почувствовав вместо шероховатой стенки гладкий и холодный металл. Универсальная отмычка в руке Хантера слабо пискнула, и Хантер вошел в стену. Так показалось бы стороннему наблюдателю. А на самом деле попал в темный тамбур, после того как створки двери разошлись в стороны. Он поднял голову, осматривая стандартный полевой «хамелеон», висевший над входом. «Хамелеон» скрупулезно сканировал прилегающую к дверям поверхность и отображал её вид перед дверями. Открыв вторую, деревянную дверь, расположенную всего в полуметре от входа, Хантер оказался в узкой келье с косым потолком, сходящимся с полом в каких-то пяти шагах. Келья, несомненно, находилась под лестницей, ведущей на второй этаж.
Горящая тусклая лампочка на кирпичной не оштукатуренной стене освещала убогую келью. Помимо раскладушки с постелью, у изголовья стояла замызганная табуретка со старой настольной лампой и транзисторным приемником советских времен. Приемник тихо по-змеиному шипел. В УКВ диапазоне уже давно никто не вещал. Хотя ….Если подумать, скорее всего именно транзистор и глушил сигнал Шурави. Но, что и как там в приемнике Шурави переделал, с этим еще нужно было разобраться…Но позже, позже. Между ножками табуретки стыдливо прятался чайник и большая эмалированная кружка. Из под раскладушки выглядывали какие-то картонные ящики, то ли из под печенья, то ли еще из под чего.
— Все страннее и страннее, сказала Алиса, падая в кроличью нору, — негромко произнес Хантер, осматривая убогую обстановку. ЗАЧЕМ? — заглавными буквами возник в голове вопрос. Зачем агенту не стесненному в средствах, ютится в этой конуре, и вести такой образ жизни?
Помимо коробок, в которых оказались пожелтевшие от времени газеты, под раскладушкой обнаружился мощный аккумулятор. Провода от него соединялись с блоком бесперебойного питания и шепелявым транзистором. «Хамелеон» над дверями питался, скорее всего, от этой системы.
Когда Хантер извлек из под раскладушки следующую коробку, под ней оказалась металлическая крышка, закрывающая спуск в подвал. В коробке же лежали старые джинсы, измазанные желтой глиной, шерстяные носки грубой вязки, резиновые сапоги с комьями грязи, и замусоленная, пропахшаяся потом клетчатая рубашка. Хм. Хантер отодвинул раскладушку и откинул крышку люка. Еще не спустившись по ржавой лестнице в подвал, он уже догадался, что там сейчас увидит. Шурави без сомнения проводил в подвале раскопки. А вот, что он там искал, предстояло выяснить по тем документам, что покоились в ящике с наклейкой «Крокет».
«В преддверии праздника трудящихся 1ое Мая, когда угнетенные массы рабочего класса в едином порыве выходят на митинги и манифестации, укрепляя тем самым международную солидарность и выступая с требованиями за мир во всем мире. ….бла-бла-бла….» — Хантер скользил глазами по статье, пытаясь понять зачем эту статью в газете «Н-ская правда» за 29 Апреля 1948 г Шурави подчеркнул карандашом. — Идут приготовления к празднику и в нашем городе. Так, по почину рабочих чугунно-литейного завода был проведен коммунистический субботник. Их поддержали все предприятия города. Тысячи трудящихся в свой выходной день вышли на улицы города с метлами, лопатами, носилками. Для вывоза мусора Жилищные товарищества и руководства первого и второго автопарка выделили транспорт…..бла-бла-бла… И в этот же день произошло еще одно радостное событие. На месте освобожденного от мусора пустыря находящегося на пересечении ул. Революционной и ул. Мира, большим весенним цветком расцвел купол цирка «Шапито». Пока идут приготовления, ржут лошади, рычат в клетках тигры, трубят слоны. Администрация цирка уверяет, что они приложат все усилия, чтобы уже через два дня, 1ого Мая дать первое выступление. В программе выступят эквилибристы Машечкины, дрессировщики братья Запечные, воздушные гимнасты Семенковы, гвоздем программы будет выступление индийского йога Брахмапутры, который продемонстрирует фантастические возможности человеческого тела……»
