К щекам Хемстрэйта прилила кровь.
— Проклятие, Лэйн. Там с вами обойдутся, как надо. А где женщина, Инли?
— Вам-то она не нужна.
— В отеле говорят, что она тоже сумасшедшая. Я должен выполнить задание. Я обязан расследовать все доносы.
В этот момент Шэрэн, раскрасневшаяся ото сна, завязывая пояс белого халатика, открыла дверь и вышла из спальни.
— Бад, что… — она остановилась и ее глаза широко раскрылись.
— Отпустите его! — воскликнула она. —Вы неразумны, леди, — объявил Хемстрэйт. —Не разговаривай и ничего не делай, — быстро предупредил Бад.
Хемстрэйт с досадой посмотрел на Бада. Он придвинулся к Шэрэн и положил мясистую руку на ее плечо. Шэрэн стряхнула руку. Он снова положил ее. Шэрэн отодвинулась. Хемстрэйт последовал, ухмыляясь, за ней. Она отвесила ему пощечину, оставившую след на его толстой щеке. Хемстрэйт ухмыльнулся и схватил ее.
— Леди, как офицер медицинской службы, я передаю вас в государственную клинику на шестдесят дней для обследования и лечения. Вам следовало бы знать, чем пахнет нападение на офицера медицинской службы.
— Плохо дело, Шэрэн, — мрачно сказал Бад. — Кто-то дал ему приказ. Похоже, те же люди, которые, вероятно, позаботились о Пасе и дали прочитать заявление Хол-мастеру. Мы — нарушители спокойствия.
— Заткнись, дружок, — весело сказал Хемстрэйт. — Идемте, леди. Там с вами обойдутся как надо. Мы сцапали Лурдорффа и Конэла утром в вестибюле. Конэл наделал столько шороху, что нам пришлось сунуть его в «жакетик». Вам бы следовало быть более благоразумными, чем он.
Утром следующей среды Шэрэн Инли, одетую в серый бесформенный больничный халат, сестра-смотрительница привела в кабинет молодого психиатра государственной клиники. Смотрительница не ушла, а осталась стоять за стулом, на котором села Шэрэн. Психиатром оказался узколицый молодой человек с серьезным и торжествующим взглядом.
— Доктор Инли, счастлив познакомиться с вами. Я очень надеялся на встречу с вами… хотелось бы, чтобы она произошла… при более приятных обстоятельствах. В особенности я помню некоторые из ваших статей, печатавшиеся в «Обозрении».
— Благодарю вас.
— Я полагаю, вы заинтересовались собственным случаем. Необычайно устойчивые иллюзии, и что самое удивительное, иллюзии, разделяемые несколькими людьми. Очень необычный случай. И как вы понимаете, с неблагоприятным прогнозом, — психиатр, чувствуя себя неуютно, поерзал в кресле и деланно улыбнулся. — По правилам я должен объяснить пациенту, что влечет за собой глубокий шок. Но вы, конечно же, работали с Белтером, когда он усовершенствовал технику.., — голос его прервался.
Шэрэн переборола страх и заставила себя говорить спокойно.
— Вам не кажется, доктор, что в данном случае такое лечение несколько чрезмерно? Память при таком методе лечения не восстанавливается. А это означает полное перевоспитание пациента и настолько существенные повреждения психики, что по шкале Белтера, умственное развитие после лечения глубоким шоком никогда не превысит уровня дебильности.
— Откровенно говоря, — продолжал доктор, — мне как-то не по себе предписывать это лечения для случая, в котором одинаковые иллюзии разделяются вами четверыми. Но доктор Лурдорфф пришел в неистовство, и он будет подвергнут лечению сегодня в полдень. В самом деле, стыдно. Такой блестящий ум… Но, к сожалению, плохо нацелен. Все вы можете быть обращены в приносящих пользу членов общества. Вы будете способны вести вполне удовлетворительную жизнь, выполняя обыденную работу. И вам известно, как мы ускорили процесс перевоспитания. Речь восстанавливается до прежнего уровня за месяц, а недержание кончается уже через неделю.
— Могу ли я просить пригласить психиатра-консультанта, доктор?
— Видите ли, доктор Инли, лечение назначено по результатам консультации с очень компетентными людьми. Сейчас, когда вы вне периода приступа иллюзий, вы вполне способны принимать здравые решения. При небуйных случаях у нас принято предоставлять время для того, чтобы написать письма, составить завещание, распорядиться имуществом и все такое. Мы дадим вам ложную память, новую фамилию, слегка измененное лицо. Вас направят, конечно, в сферу труда, испытывающую недостаток рабочих рук.
— На самом деле, это — ведь смерть, правда?
— Давайте пока без эмоций, доктор Инли. Я надеялся, что вы, как психиатр и нейрохирург, будете…
Шэрэн выдавила улыбку.
— Я думаю, сейчас наступила пора признаний, доктор. Мы все считали это дело с Наблюдателями рекламным трюком. Нам всем нужны были деньги.
Доктор печально покачал головой.
— Кому знать об этом как не вам, доктор Инли. Ваше признание — не что иное, как страндартная реакция. Под воздействием гипноза вы все цепляетесь за любую зацепку. Это одна из стадий развития массовой иллюзии.
— Тогда вопрос. Если одну и ту же иллюзию переживают несколько человек, то, может быть, этот вовсе не иллюзия?
Доктор хихикнул, в первый раз за все время беседы почувствовав себя свободней.
— О, люди! Разве вы не видите, что в основе всех иллюзий — это желание уйти от реальности. Мир, как вы его понимаете, 'стал для вас четверых невыносим. Очень плохо, что вы не впали в кататоническое состояние. Тогда мы, безусловно, вылечили бы вас. Вместо этого вы можете возложить вину за свою неадекватность, свое недовольство миром. Доктор Инли, мы — единственная раса во Вселенной. Все остальное — грезы. Единственная реально существующая раса — здесь, на Земле. И мы должны приучить себя жить с этой расой, как это ни бывает иногда неприятным; иначе вами займется кто-либо, кто сумеет определенными искусственными мерами сделать мир приемлемым для вас.
— Вы, доктор, слепой самодовольный эгоистичный дурак.
— Я слишком симпатизирую вам, доктор Инли, — вспыхнул он, — чтобы сердиться на вас. Взгляните в будущее. Вы — здоровая молодая женщина. Доктор Лэйн — крепкий мужчина. Ваша действительность отныне будет заключаться в работе на общество и в рождении детей. Я готов перевоспитать вас двоих в семейную пару. Будет очень интересно проследить, какая степень преданности может быть внушена гипнозом. Это будет сделано, конечно же, с вашего обоюдного согласия. Я буду разговаривать с Бадом Лэйном после вас.
— Не имеет значения, — безжизненно ответила Шэрэн. — Это же буду… не я. Я буду мертва. Вы забыли, доктор, что я работала с техникой глубокого шока. Я видела это состояние… эту бездумность.
— Тогда я скажу доктору Лэйну, что вы согласны. Мы будем готовы приступить к лечению вас двоих завтра утром. Обслуживающий персонал окажет вам положенную по закону помощь и позаботится, чтобы у вас были письменные принадлежности.
