Л. Хорн:
– Нет.
Ф. Нийс:
– Все, кроме шестидесяти!
Л. Хорн:
– Мистер Нийс, вы автор самой популярной книги. Изменила ли популярность вашу жизнь?
Ф. Нийс:
– Ну, прежде всего популярность сделала сказочно богатыми меня, моих детей, внуков и правнуков. И надо признаться, я по-настоящему счастлив от мысли, что обеспечил себе место в истории литературы. Но были и неприятные последствия. Дело в том, что продажа любой книги, независимо от того, насколько она хорошо и своевременно написана, сопровождается широкой рекламной кампанией. «Стальная пята» в этом смысле не явилась исключением. Деньги, потраченные на рекламу, – лишь вершина айсберга. По условиям контракта я после выхода книги обязан был целых три года разъезжать по разным планетам, появляться на людях, давать бесконечные интервью, участвовать в бесчисленных презентациях и так далее. Разумеется, все это делалось ради того, чтобы книга и заложенные в ней идеи дошли до возможно большего числа людей. Такая деятельность хотя и приносила неплохие деньги, тяжким бременем легла на мои плечи как в физическом, так и в творческом отношении. Мне дьявольски хотелось вернуться к работе, но времени катастрофически не хватало.
Л. Хорн:
– После «Стальной пяты» на эту тему появилось немало книг других авторов.
Ф. Нийс:
– Да, конечно, но все это ни к чему не привело. Книги в подавляющем большинстве были написаны в очень резкой форме, а авторы подходили к проблеме слишком односторонне. Они ударились в другую крайность и фактически оказались сторонниками элитарного подхода – кого бы они ни относили к элите. Наверное, мне следовало бы проявить побольше великодушия к своим коллегам, но, честно говоря, я убежден, что вся эта шумиха лишь приукрасила истинное положение вещей и нанесла непоправимый вред.
Л. Хорн:
– Иными словами, ни один из ваших собратьев по перу не был столь искусен в жонглировании словами, как вы? Не обладая вашим литературным дарованием, они потерпели неудачу там, где вы достигли грандиозного успеха. Ведь не секрет, что ни одна другая книга на эту тему не добралась даже до отметки в десять миллионов экземпляров.
Ф. Нийс:
– Ну, в недостатке искренности я своих коллег обвинить не могу. Дело в другом. Подобное явление хорошо известно юристам: даже самый искренний и пылкий адвокат обречен на неудачу, если ему не хватает опыта. Так или иначе, но эти книги нашли своих читателей, которые, возможно, иначе никогда и не узнали бы обо мне. Так что я ничего не имею против.
Л. Хорн:
– Скажите, а как, по-вашему, изменилась ли политика Человека по отношению к чужим расам после выхода вашей книги?
Ф. Нийс:
– Нет. Ни черта не изменилось в этом проклятом мире.
Л. Хорн:
– А почему?
Ф. Нийс:
– Не знаю. Наверное, мою книгу прочли не те люди. По правде говоря, когда я увидел, как хорошо она продается, то у меня появилась надежда. Я лелеял мечту о том, что мне удастся затронуть сердца читателей, что, столкнувшись со столь неприкрытой правдой о жизни, люди захотят изменить что-то в самих себе. Но все это были лишь пустые мечты.
Л. Хорн:
– А как же миллиарды читателей? Неужели вы хотите сказать, что книга никак на них не повлияла?
Ф. Нийс:
– Именно это я и хочу сказать. Полагаю, подавляющее большинство людей прочитали эту книгу с чувством вины за свою расу, но многие из них наверняка поспешили найти для себя смягчающие обстоятельства и, пережив легкий шок, преспокойно отправились себе спать. А наутро они благополучно обо всем забыли.
Л. Хорн:
– Но чего вы ждали?! А что вы почувствовали, когда стало ясно, что всеми признанный бестселлер не положил начало новой эпохе, эпохе содружества рас?
Ф. Нийс:
– Дня не проходило, чтобы, глядя по сторонам, я не говорил себе: «Люди, да что с вами случилось? Власти бездействуют, да и чего еще от них можно ждать! Но почему молчите и бездействуете вы?!» Я основал общество помощи инопланетянам, и мне известно, что подобные общества сотнями возникали в те годы. Некоторым из них удалось собрать немалые деньги и начать широкомасштабные преобразования. Но уже через семь лет все эти начинания канули в небытие и осталась только одна-единственная организация – моя собственная. Но наш доход, складывавшийся исключительно из добровольных пожертвований, через семь лет упал с сорока миллионов кредиток до жалких шестидесяти тысяч. Люди же, заплатив столько, сколько требовала их взбудораженная совесть, успокоились и поспешили забыть о столь неприятных вещах. Но проблема-то никуда не делась – положение дел не изменилось ни на йоту.
Л. Хорн:
– А что же сами чужаки? Мне казалось, что в те годы то там, то здесь вспыхивали восстания, а то и настоящие революции.
Ф. Нийс:
– Против Олигархии? Вас обманули. Как можно бороться с системой, объединяющей более миллиона планет?! Или со Звездным Флотом, который в состоянии уничтожить половину Галактики за пару лет?! Как, скажите на милость, противостоять экономической машине, что год за годом воздвигает стену, заботливо ограждая нас, людей, от самой страшной нищеты, когда-либо существовавшей в истории?!
Л. Хорн:
– Но что же с ними тогда станет?
Ф. Нийс:
– Не знаю. Я ничего не знаю. Можно, конечно, надеяться, что наш добренький патернализм когда-нибудь все-таки уберется туда, откуда явился. Но я не верю в чудеса. А до той поры беднягам придется мириться с тем, что произошло и что еще произойдет.
Л. Хорн:
– Мне кажется, рано или поздно, но настанет день, когда по Галактике пронесется клич угнетенных, и чужаки восстанут. Кстати, они читали вашу книгу?
Ф. Нийс:
– Некоторые читали. Но большинство из них вряд ли смогли ее понять.
Л. Хорн:
– Но ведь наверняка ваши издатели постарались перевести книгу…
Ф. Нийс:
– Я не сказал, что они не смогли прочесть книгу, я сказал, что они скорее всего не смогли понять ее. Они иные, в полном смысле этого слова. Ведь их мечты и надежды, их цели и образ жизни, их мысли столь отличны от наших. Я как раз и рассчитывал, что моя книга прояснит именно эту сторону проблемы. В некоторых случаях мы действительно покоряли чужие расы, но обычно их мышление настолько отличалась от нашего, что никакого конфликта и не возникало. Мы проникали в чужие миры и делали то, что считали нужным делать, а чужаки либо позволяли нам абсолютно все, либо, что происходило гораздо чаще, попросту игнорировали нас.
Л. Хорн:
– Невеселое, наверное, это занятие – быть мессией тех, кто вовсе не ищет спасения?
Ф. Нийс:
– Я никогда не считал себя мессией. Что до инопланетян, то некоторые из них, как, например, канфориты, очень даже хотят спасти свою жизнь. Впрочем, кто возьмется утверждать, что остальные не жаждут того же. Поймите же, «Стальная пята» говорит о жестокости Человека по отношению к другим созданиям, а вовсе не о том, что чувствуют и думают иные расы. Я пытался сказать, что хорошими или плохими делают нас наши же поступки, и при этом неважно, как ведут себя чужаки. Л. Хорн:
