— Я не могу их принять. Познав так много, как они вернутся ко мне?
А создавать новые копии, свободные от воспоминаний, что способны отяготить их дни отчаянием, было бы бессмысленно.
— Но все же… В глубине сознания я чувствовал то, что чувствовал Кристиан.
— И я чувствовала то же, что Лоринда. Однако теперь они обрели покой в нас.
— Потому что их больше нет. Но мне нет и покоя. — В нем живет мятежный дух, ибо — увы! — плата за полное сознание состоит в том, что ты не можешь ничего забыть. — Передо мной встают вопросы, на которые, как я надеюсь, ответит Альфа. Если на них вообще можно ответить.
Проходит время — его проще измерить по квантовым смещениям, чем по движению звезд, — и Странник произносит:
— Давай вернем их.
— Теперь жесток ты, — говорит Гея.
— По-моему, мы должны это сделать.
— Если так, сделаем.
Разумы соединяются. Происходит обмен и упорядочение данных. Устанавливается конфигурация.
Она не эмулирует ни живого мира, ни живых тел. Разумы пришли к выводу, что так будет слишком соблазнительно и больно. Объектам их интереса необходимо сохранить способность к четкому мышлению, но, поскольку вопрос затрагивает их сокровенную сущность, они получат возможность испытывать столь же полные чувства, как и при жизни.
Представь себе бездонную тьму, а в ней из светлых искр сплетаются два призрака, и вот уже они стоят друг перед другом, и вот, неровно ступая, стремятся друг другу в объятия.
— Любимый мой, любимый, это ты? — кричит Лоринда.
— Ты помнишь? — шепчет Кристиан.
— Я ни на миг не забывала, даже когда была в самом сердце единства.
— Я тоже.
Они молчат, и темнота лишь дрожит от биения сердец, что были когда-то у них в груди.
— Вновь, — говорит Лоринда. — Вновь и навеки.
— Возможно ли это? — спрашивает Кристиан. Сквозь бездну смерти до них доносятся два голоса.
Первый:
— Гея, если ты отдашь мне Лоринду, я заберу ее вместе с Кристианом домой — домой, к Альфе.
Второй:
— Дитя, желаешь ли ты этого? Ты можешь принадлежать Земле и новому человечеству.
Она получит свою долю во всех этих мирах, и внешних, и внутренних, — лишь память того огромного существа, к которому вернется; но если уйдет, лишится всего.
— Однажды я выбрала тебя, матушка, — отвечает Лоринда.
Кристиан чувствует, какая борьба идет в ее душе, и говорит ей:
— Поступай всегда так, как желаешь, любимая. Она оборачивается к нему:
— Я буду с тобой. Я всегда буду с тобой.
И тоже — лишь воспоминанием, как и он; но они станут жить вместе, единым целым, и не будут забыты.
— Прощай, дитя мое, — говорит Гея.
— Здравствуй, — говорит Странник.
Тьма рушится. Призраки растворяются в нем. Он стоит на вершине горы, готовый унести их прочь, к той, чьей частью он сам является.
— Когда ты отправляешься? — спрашивает Гея.
— Скоро.
Скоро он воссоединится с Альфой. А она останется ждать, пока звезды вынесут свой приговор.
Нэнси Кресс. Испанские нищие
Нэнси Кресс (р. в 1948 г.) — один из выдающихся фантастов последних двух десятилетий, прославившаяся своими рассказами на сложные медицинские темы, а также интересом к вопросам биологии и эволюции, который нашел отражение в произведениях, ставших классикой: «Испанские нищие» («Beggars in Spain», 1993), «Нищие и страждущие» («Beggars and Choosers», 1994), «Движение нищих» («Beggars Ride», 1996). В 1998 году Кресс вышла замуж за фантаста Чарлза Шеффилда. Среди сравнительно недавних работ писательницы два фантастических триллера — «Клятвы и чудеса» («Oaths and Miracles», 1995), «Жало» («Stinger», 1998), научно-фантастический роман «Максимальная яркость» («Maximum Light», 1998) и трилогия о войне между людьми и инопланетянами — «Возможная Луна» («Probability Мооп», 2000), «Возможное Солнце» («Probability Sun», 2001) и «Возможный Космос» («Probability Space», 2002). Отличительной чертой рассказов Кресс является психологическая, тонкость в описании переживаний персонажей. Малая проза автора представлена в сборниках: «Троица и другие рассказы» («Trinity and Other Stories», 1985), «Чужие на Земле» («The aliens of Earth», 1993), «Дюжина мензурок» («Beaker's Dozen», 1998).
Нэнси Кресс регулярно проводит семинары по писательскому мастерству и ведет колонку в «Writer's Digest». Как и многие другие представители твердой фантастики, Кресс — литературная наследница Герберта Уэллса, что особенно очевидно в повести «Испанские нищие» и в романах, для которых она послужила первоосновой. Повесть затрагивает социальные, классовые, экономические и эволюционные вопросы, но в то же время и проблемы обычных людей, чем перекликается с «Рассказом о грядущих днях» («А Story of the Days to Соте») и романом «Когда спящий проснется» («When the Sleeper Wakes») Уэллса. В целом это произведение, несмотря на американские декорации, носит европейский характер. Основная тема повести — дети, рожденные генной инженерией, не нуждающиеся в сне и преследуемые за свое отличие от обычных людей. Сама Кресс в одном из интервью заявила, что в «Испанских нищих» она пыталась противопоставить анархизм Урсулы Ле Гуин, представленный в романе «Обделенные» («The Dispossessed»), объективизму Айн Рэнд и доказать, что ни то ни другое не является удачным решением. Таким образом писательница ставит под сомнение два основных предмета политических дискуссий начала 1990-х годов.
Энергично идите вперед, будьте неусыпно бдительны и принесите нам победу.
Авраам Линкольн.
Из письма генерал-майору Джозефу Хукеру, 1863 г.
На антикварных стульях работы Инеса притулились двое, им явно хотелось оказаться подальше отсюда. По крайней мере одному из них. Все это доктор Онг видел уже не раз. Через пару минут он окончательно убедился: в душе женщины вскипает яростное сопротивление. Но ей не победить. Позже, конечно, мужчина за это поплатится, причем платить придется долго и в основном по мелочам.
— Полагаю, доктор, вы уже проверили нашу кредитоспособность, — приветливо произнес Роджер Кэмден. — Давайте обсудим детали, хорошо?
— Конечно, — ответил Онг. — Прежде всего я хотел бы услышать, какие генетические модификации вы выбрали для ребенка?
Женщина внезапно заерзала на стуле. Ей около тридцати — типичная вторая жена. Но вид увядший, словно темп жизни с Роджером Кэмденом оказался ей не по плечу. И Онг охотно верил в это. Каштановые волосы, карие глаза, смугловатая кожа — почти красавица, если бы не мертвенная бледность. Коричневое пальто, не дешевое, но и не модное, туфли, наводящие на мысль об ортопедической обуви. Онг проверил свои записи: ее зовут Элизабет. Похоже, люди часто забывают ее имя.
