Талин бросила на него холодный взгляд.
– Это неважно. Жрицы друсов приносят обет безбрачия. К тому же, Блейд вовсе не обязан жениться на мне… – она помолчала. – Там, в Крэгхеде, я все выдумала, чтобы помочь ему. Мне казалось, что Краснобородый не посмеет пойти против моего отца. Я… Ну, ладно, не будем обсуждать то, что прошло! Мне нужно увидеть Блейда и сказать ему, что я думаю о мужчине, который позволил ударить себя кинжалом!
Ярл поправил шлем с серебряным шпилем и, защищаясь от пронзительного ветра, запахнул плащ.
– Будь терпеливой, принцесса… и благодарной. Ведь Блейд жив – как бы ты к нему не относилась! Не думаю, чтобы она солгала… А если так, то скоро мы будем в Боурне и двинемся в земли твоего отца… если я смогу удержать в узде своих головорезов.
В карих глазах сверкнул огонек, и Ярл ощутил некое смутное беспокойство.
– Терпение – именно то, что проповедуют друсы, – произнесла Талин. – Конечно, когда это служит их целям. Они говорят, что терпение – великая добродетель, и каждый, кто терпелив и проявляет смирение, будет вознагражден… – Девушка сделала паузу, потом гневно махнула рукой: – Но хватит с меня их поучений! Что ж, Ярл, ты можешь не участвовать в этом деле. Я все сделаю сама.
Она посмотрела на дверь каюты, за которой скрылась жрица с серебряными волосами, и Ярлу не понравилось выражение, промелькнувшее в ее глазах.
Блейда разбудил солнечный луч, упавший на его лицо сквозь открытый иллюминатор. Друзилла никогда не делала этого – их встречи происходили при свете масляной лампы, заправленной вонючим жиром, или при свече. Сейчас сияние золотистого солнца и соленый запах моря наполнил тесную каюту. Он чувствовал себя лучше – гораздо лучше, чем в предыдущие дни. Голова стала ясной и, хотя он был еще слаб, ничего не осталось от подавляющей волю летаргии, властвовавшей над ним в последние дни.
Сильво, открыв второй иллюминатор, состроил жуткую гримасу, в которой Блейд распознал улыбку. С косоглазым слугой произошла разительная перемена: он был чист, выбрит и наряжен в новую одежду ярких цветов.
Сейчас он протягивал Блейду огромную деревянную миску с каким-то пахучим варевом; затем сунул ему оловянную ложку, предварительно вытерев ее о рукав.
– Похлебка из зайца, хозяин. Вчера мы высаживались на берег, чтобы разжиться съестным – во время шторма запасы подошли к концу. Ну, я смастерил силки и поймал зайца. Попробуй, хозяин, и скажи, как на твой вкус. Когда-то я был неплохим поваром.
Блейд отхлебнул варева. Оно оказалось восхитительным, и неожиданно разведчик почувствовал, что голоден как волк. Теперь, когда способность трезво мыслить вернулась к нему, он припомнил, что жрица кормила его только корабельными сухарями, размоченными в воде.
Он ел похлебку, наблюдая за Сильво. Тот был взволнован, очень доволен и слишком много болтал.
– Ты прекрасно выглядишь, хозяин… если учесть, что едва не попал в загробные чертоги Тунора. Да, ты никогда еще не был так близок к смерти! На кинжале, который Ольг воткнул тебе в ребра, был яд, очень сильный яд! Наверно, этот ублюдок Краснобородого любил отца или жаждал власти, раз попытался тебя прикончить.
Перед мысленным взором Блейда промелькнуло видение головы, плавающей в бочонке с вином. Он проглотил последнюю ложку похлебки и с сожалением вздохнул.
– Убедил, мошенник – ты и впрямь превосходный повар! Теперь скажи-ка мне – как ты сюда попал и где жрица с серебряными волосами?
Сильво вытащил откуда-то пурпурный плащ, что достался Блейду от Хорсы, и продемонстрировал хозяину.
– Смотри, какой он красивый! Я почистил его и починил золотое шитье. Топор тоже в порядке – у меня сводило пальцы целый день, пока я наточил его. Но я не смог притащить топор сюда… понимаешь, хозяин, руки у меня были заняты… Эта похлебка, да еще твоя чистая одежда…
Блейд уперся локтями в койку и сел. Он чувствовал, как от пищи, солнца и воздуха к нему возвращаются силы. Он сурово посмотрел на Сильво.
– Я задал вопрос – так отвечай! Пожалуй, у меня хватит сил, чтобы выбраться из постели и устроить тебе хорошую взбучку! Где жрица, что ухаживала за мной?
Глаза Сильво разбежались в разные стороны. Он отступил на несколько шагов, все еще держа в руках плащ и чистые штаны. Потом его задумчивый взгляд поднялся к потолку, и Блейд понял, что слуга сейчас соврет. Он взревел:
– Ну, парень, скорее! Говори… и я хочу слышать правду!
– Правда, хозяин, в том, что я ничего не знаю. Никто не знает! Она исчезла. Ее не было в каюте сегодня утром; ее служанка – из послушниц друсов – прибежала к капитану, заливаясь слезами и крича, что госпожа ночью вывалилась за борт. Она хотела, чтобы Ярл повернул корабль и обыскал море… – Сильво фыркнул.
Блейд пристально разглядывал слугу. На этот раз он не был уверен… Возможно, мошенник лгал, но утверждать это наверняка не стоило.
– И что же? Ярл повернул назад?
– Нет, хозяин. Он сказал, что это бесполезно, но велел как следует поискать на корабле. Но мы ничего не нашли… – Сильво развел руками, однако на его хитрой физиономии не было и следов сожаления. – Понимаешь, жрица исчезла! И сейчас, когда она не слышит меня, могу сказать, что все мы благодарим Тунора за это. Я сам видел, как капитан Ярл усмехнулся во время молитвы – а ведь он даже не верит в Тунора! Да, хозяин, большая удача, что она свалилась за борт.
Блейд продолжал с непроницаемым лицом рассматривать слугу. Но сейчас, когда он пришел в себя и понял, что с ним происходило, в глубине души он тоже был доволен исчезновением среброволосой жрицы Друзиллы по имени Канаки, предводительницы друсов, верховной жрицы с золотым мечом, прекрасного призрака его снов, дьявольской искусительницы, планировавшей так хорошо и так дальновидно. Теперь она покоилась в холодных глубинах Западного моря… И это было хорошо.
Все же Блейд сказал:
– Она спасла мне жизнь, Сильво.
– Да, хозяин. Я знаю. Мы все знаем. Мы уже провожали тебя к Тунору, когда она пришла – из места, где прятал ее Краснобородый, – и взялась за лечение. Она говорила Ярлу делать то или делать это, и он делал, как было велено. Мы все так делали, потому что боялись и ее, и колдовства друсов. Но теперь это позади, хозяин, и ты снова здоров. А она мертва… Ну, во всяком случае, исчезла куда-то, потому что друсы, как говорят, не умирают подобно обычным людям.
Блейд снисходительно покачал головой. Ему нравился Сильво, этот вор и мошенник, и он не сомневался в его преданности. То, что слуга боялся жрицы, казалось вполне естественным – сам Блейд, в призрачных наркотических снах, тоже испытывал страх перед ней. На мгновение он вспомнил, что она пыталась с ним сотворить, затем выбросил это из головы. Он снова здоров и силен – и больше не испытывает тяги к сладкому наваждению, которое она дарила ему.
