Марина Казанцева - Планета Скарсида

Фортисс был в ярости. Он думал, что его превосходство в Силе даст ему преимущество, что Сила сама по себе способна творить чудеса и побеждать в любых условиях. Он был и оставался Синкретом, и действовал так же, как и ранее, то есть ломал врага всей мощью. Он ненавидел противника, особенно ненавидел Морриса, который предал его Владыку — нагло, подло обокрал. Синкрет гонялся за лёгкой чёрной стрекозой, которая его дразнила и ускользала. Моррис насмехался над ним, говорил ему издевательские слова, вспоминал его промахи и ошибки, напоминал о давней тупости, о том, как его, Синкрета, провела хитрость обыкновенного смертного. Ответом было молчание и мощные залпы Силы.

В какой-то момент Моррис замешкался, словно что-то потерял вокруг себя. Кажется, его силы иссякали. Поле человека на мгновение приоткрылось, и Моррис как будто хлебнул внешнего воздуха, отчего закашлялся и схватился за горло. В тот же миг Фортисс послал удар силы, который должен был свернуть защиту врага.

Против обыкновения противник не прибег к перемещению — наверно, мало оставалось Энергии. Он остановился и посмотрел на Синкрета широко раскрытыми глазами, словно ещё смел надеяться на пощаду.

— Сдавайся, Моррис. — надменно сказал Фортисс и обрушил на человека двойной силы удар.

Ответ был ужасен. Энергия, посланная на уничтожение оболочки врага, отразилась от чего-то невидимого и вернулась к пославшему её. Поле, окружающее Синкрета, вдруг завибрировало и моментально свернулось, оставив хозяина без защиты. Ядовитая атмосфера гибнущего материка, огонь из растревоженных недр, тысячеградусное жало глубинных испарений тут же уязвили Синкрета. Он вскрикнул и мгновенно закутался новой защитой, залечивая и затягивая свои раны той же Силой. Как он ошибся, что случилось? Лишь мгновением позже Сила дала ему знать, как именно враг обманул его.

Моррис подловил его, прикинувшись растерянным и жалким. Фортисс и раньше попадался на эту обманчивую человеческую мимику — он плохо понимал людей. Синкрет презирал все эти человеческие хитрости и гримасы, он верил только в силу. Обрушить, оглушить, растоптать и смять — вот метод! Одним ударом оборвать всё то множество мелких уколов, которыми доставал его смертный. Казалось, этой ничтожной твари конец — ещё немного и она перестанет суетиться. Поэтому когда на лице Морриса отразился явный страх, Синкрет мгновенно удвоил силу удара — одним шлепком! Избавиться от этой жужжащей мухи!

Невидимый поток сокрушительной мощи, посланный на победное уничтожение, наткнулся на отражающее поле. Одно лишь свойство было задано небольшому щиту, поставленному строго перпендикулярно направлению движения Силы, только одно: отразить. Моррис подменил один объект нападения другим, сменил цель: себя на своего врага. Сила повиновалась. Она вернулась к Фортиссу и уничтожила его оболочку. Он зря потратил энергию. Все эти промашки, которые допускал Синкрет, всё более уравнивали их запасы, уменьшая первоначальное преимущество Фортисса.

Он слишком много потратил на то, чтобы произвести на слабую человеческую букашку впечатление, чтобы сломить его моральным фактором. Та пытка, что он устроил Габриэлу у места последней схватки псов и квази, должна была заставить последнего в своём нелепом, расточительном гуманизме попытаться спасти котов, перенести их на Скарсиду. Эта операция лишила бы Морриса многих Сил, тогда он стал бы более доступным. Но мерзавец выдержал и не поддался на провокацию — он вынес все проклятия, что слали ему умирающие квази. Зря говорил Рушер, что Моррис очень изменился — он всё тот же: бесчестный, холодный, расчетливый эгоист и предатель. Игрок.

Ещё несколько мелких трюков, проделанных над обозлённым Синкретом, позволили Моррису провернуть одну крупную афёру. Он был так вдохновлён этой неравной битвой, что походил на увлечённого сложной партией талантливого пианиста. Он ждал момента, чтобы поднести врагу сюрприз, которого тому должно хватить надолго, потому что Моррису тоже требовался отдых. Если бы не Сила, которую он вливал в себя, ему бы не хватило ни выдержки, ни скорости, ни остроты ума.

Едва придя в себя, Синкрет снова устремился на врага, но вокруг него стало происходить что-то странное. Разбитая земля, мутный воздух, линия горизонта отчего-то стали искажаться. Потом всё поплыло, словно смешиваясь. Растеклись очертания, и над южной частью материка задрожало что-то огромное, круглое. Оно висело над тем, что ранее было частью суши, южной частью материка, над пустым провалом, у которого не было дна. Оттуда должна была подниматься магма, но не поднималась — там была тьма. Над тьмой висела без опоры сфера, по поверхности которой проплывали размытые тени — то тёмные, то красные. В этой сфере скрылся Фортисс.

С платформы, плавающей далеко к северу материка, всматривалась вдаль девушка, одетая причудливо — в лисьи хвосты и короткий топик. Она держалась за поручни и пыталась что-то разглядеть в мутной пелене, что стлалась южнее. Там блистали вспышки, рвалось что-то яркое, но до платформы долетал только приглушённый гром.

Земля, над которой плавала платформа, курилась дымами сизых и чёрных цветов. Прямо на глазах проваливалась почва, а из дыр вырывался огонь. Ему не хватало кислорода, поэтому горение сменялось на тление — повсюду, куда ни кинь взгляд, медленно прогорала почва.

Инга не заметила, как Моррис вернулся: просто посреди платформы бесшумно возникла фигура в чёрном. Человек сразу заметил ничком лежащее на полу маленькое тело — это был Культяпкин. Старичок-квази выглядел каким-то плоским и был неподвижен.

— Он умер. — ответила Инга на безмолвный вопрос. — Давно уже. Сердечный приступ.

Плоский диск с поручнями летел на север — туда, где земля ещё походила на нормальную местность. Там, конечно, везде имелись следы недавней битвы, было много трупов, но даже это по сравнению с тем, что произошло на южной стороне, выглядело мирной картиной.

Девушка сидела в кресле, потому что чувствовала себя разбитой и уставшей. Совсем не то Моррис — он не мог сидеть и всё время перелёта стоял у поручней, глядя в мутную даль. Он выглядел странно элегантно среди всеобщей разрухи и погрома. Всё таким же неизменно свежим оставался его чёрный дорогой костюм и были блестящими туфли из натуральной кожи. Лицо его даже не осунулось от испытаний, только глаза приобрели выражение глубоко запрятанной одержимости.

Впереди по курсу вырисовались знакомые горы, где произошла первая блистательная битва. Но платформа смещалась левее.

— Он не найдёт нас тут? — спросила Инга, видя, что их летающий корабль пошёл на снижение возле каменного купола обсерватории.