Как раз в это время обезглавленный обрубок гибрида Хискотта выбирается из спальни, передвигаясь с помощью шести рук, как слепой, что-то из того, что Франсиско Гойа, Иероним Босх, Генрих Фюссли и Сальвадор Дали[99] могли нарисовать совместно после того, как съели бы слишком много устриц после ночной пьянки. Ищущие добычу руки хватают существо-слугу. Змея вылетает в коридор, и кольца снова сжимаются вокруг пойманной твари, выпуская из неё жизнь, когда жадные руки отрывают её голову.
Я отступаю в дальний конец коридора, чтобы наблюдать за смертельными спазмами деспотичного правителя «Уголка Гармонии». После прошедшей минуты или около того, сильная молотьба стихает, огромная толстая протяжённость змеи заваливается сама на себя бледными изгибами, как истощённый пожарный шланг, и лежит, содрогаясь, дёргаясь, пока не остаётся никаких признаков её нервных движений.
После того, как тварь в течение пяти минут остается неподвижной, я набираюсь храбрости для того, чтобы подойти к ней, хотя и недостаточно безрассудный для того, чтобы сделать пренебрежительное замечание о своём побеждённом враге. Современные фильмы содержат мало правды. Но есть один урок, который я вынес из них и который оказался правдой, как и всё в моей любопытной жизни: когда ты стоишь над мёртвым монстром и, полный хвастовства, отпускаешь шпильки, монстр поднимется, совсем и не мёртвый, и совершит последнюю неистовую атаку. В половине таких фильмов он убивает одного из нескольких оставшихся выживших. Так как из выживших представлен только я, то, полагаю, единственная шпилька вдвое уменьшит мои шансы выбраться из этого дома живым. Если бы я был эквивалентом Тома Круза, то определённо вышел бы невредимым. Если бы я был эквивалентом Гарри Дина Стэнтона, или Пола Райзера, или Уэйна Найта[100], которых я изображаю намного более правдоподобно, то мне настоятельно рекомендуется держать рот на замке и ступать на цыпочках.
Я пытаюсь найти места, чтобы наступать между кольцами, но иногда мне приходится ступать на них и карабкаться через них. Я высовываю язык, сохраняю баланс и оставляю за собой бледные холмы змеиного тела, которые станут торжеством для птицы Рух, гигантской птицы из арабских мифов, питающейся змеями помимо других вещей. Каждое из последовательности действий, разворачивающихся в «Уголке», является достаточной причиной для предположения, что птица Рух – или стая – может находиться по соседству.
Так как я абсолютно уверен, что «Джип Гран Чероки» совсем не в том состоянии, чтобы выехать из дома, я покидаю его через переднюю дверь. На расстоянии поднимается дым. Через дымку я вижу пожарные машины, потоки воды, льющиеся по дуге.
На переднем дворе стоят родители Джоли, Билл и Ардис Хармони, а также трое других людей, которых я не знаю – вероятно, члены семьи. По их оптимистичным, но всё ещё настороженным выражениям, я могу сделать только вывод о том, что они почувствовали, как Хискотт отключает свою открытую линию от их разумов.
Когда я достигаю верхней ступеньки, что-то в кармане моих джинсов сильно извивается, и я вскрикиваю в тревоге, потому что змеи-малютки могут быть такими же ядовитыми, как и взрослые. Стоящие на лугу также вскрикивают и отступают на шаг назад. Доставая предмет из кармана, я застенчиво улыбаюсь и говорю:
– Просто мобильник.
Я принимаю звонок. Это Эд.
Некоторые поля чёрные с прожилками серого пепла, но ни одно из зданий не пострадало от огня, который я разжёг. Когда ветер уносит последние клочки дыма, запах жжёных вещей менее резкий, чем я ожидал, больше похож на аромат костра.
На въезде в «Уголок» стоят козлы для пилки дров с навешенными на них написанными от руки знаками, которые гласят: «ЗАКРЫТО НА 24 ЧАСА НА УБОРКУ ПОСЛЕ ПОЖАРА».
Завтра подоспеет тяжёлое оборудование, чтобы достать из низины восемнадцатиколёсник.
Из станции техобслуживания был взят семейный буксировочный грузовичок, и «Гранд Чероки» вытянули в дубовую рощу, где спрятаны три автомобиля, некогда принадлежавшие слугам Хискотта.
У семьи Хармони есть шесть трёхгалонных контейнеров бензина в качестве аварийного источника питания. Когда-то заполненные на станции, они выставлены на подъезде к жилищу, которое Хискотт взял для своих нужд.
Ближе к вечеру, когда бриз стих, и когда мы отключили электроснабжение на электрощите и отрубили пропановое питание, мы с Биллом Хармони входим в дом. Начиная с верхнего этажа мы выливаем бензин в стратегически важные места, особенно на останки гибридов. Я удерживаю Билла вне кухни, так что он не увидит маленький скелет в кладовке.
В зловонном подвале не работает свет, и я решаю не спускаться в этот мрак с фонариком. Я опустошаю шестой бак по ступеням в эту зловещую темноту. Выделяется огромное количество паров бензина. Дом – бомба, ожидающая поджога запала.
Семья использует свой небольшой автомобиль-цистерну белого цвета с большими красными буквами «УГОЛОК ГАРМОНИИ», чтобы защитить шесть домов, стоящих за тем, который мы будем поджигать. Перезаправленный, он стоит наготове поблизости, чтобы задержать этот новый пожар от распространения на поля, которых не коснулся огонь.
Мы поджигаем дом за час до заката. Ночью большой пожар будет более заметным с окружного шоссе, и какой-либо путешественник с большей вероятностью сообщит о нём властным органам.
Мы с Аннамарией собираемся вместе с семьёй, чтобы наблюдать. Из них присутствует тридцать шесть человек, включая Джоли, которая вернулась из Форт-Уиверна. Языки пламени доставляют удовольствие, и я отправляю Эду видео яркого огня с помощью смартфона Пёрвиса Бимера.
Никто не одобряет огонь. Наоборот, наблюдают почти в полной тишине, и если эта атмосфера похожа на что-либо ещё, то больше всего на церковную службу.
Когда дом превращается в тлеющие руины, а угли политы водой, мы все собираемся на пляже, где столы для пикника и раскладные стулья установлены для ужина. Воздух достаточно холодный, чтобы надеть свитеры и куртки, но все согласны с тем, что пляж – лучшее место для первой трапезы, знаменующей их новую свободу.
Восковая луна и множество свечек дают достаточно света, потому что эта темнота – только природная, и её не стоит бояться. Волны низкие, мягко бьются о берег, будто утешая плачущего ребёнка, который засыпает.
Звёзды – грандиозное шоу, вдохновляющее моё сердце. Принимая во внимание проект «Полярная звезда», я ожидаю, что эти далёкие солнца и их удалённые миры могут представлять какую-то угрозу этой ночью, но вместо этого они говорят мне, что огромная Вселенная, как и сама Земля, – это место надежды, и это не менее величественно в свете того, что это еще и поле борьбы, на котором одна и та же битва велась, ведётся и будет вестись с начала времён до их скончания.
