— Слез не было, Артемий, — сказал Федор.
— Я в переносном смысле…
— Понимаю. Приятно слышать о себе правду.
— Все еще поигрываете?
— Ни ухом, ни духом, Артемий.
— Тогда вот что… Наши приключения еще не кончились. Будьте сами собой. Без всяких выкрутасов. А читатель, искренне любящий ваши рассказы, у вас есть, по крайней мере, один. Я.
— И я, — простонал Валерий Михайлович.
Федор вскочил и всенепременно пожелал поклониться до полу. Этого уже я не мог вынести. В своей игре он доходил черт знает до чего! Я легонько дал ему в солнечное сплетение. Просто, чтобы он очнулся. Но Федор повалился на скамью и безмолвно вытянулся на ней, сложив руки на груди крестом.
— Поднимайтесь! — приказал я.
Федор и ухом не повел.
— Федор, прошу вас!
Писатель вдруг сел.
— Вы! Вы, отец семейства, просите меня! Это я должен просить у вас прощения! И я прошу, прошу. Чистосердечнейше раскаиваюсь! Примите во внимание…
Он не досказал, что еще тут нужно было принять во внимание, потому что Валерий Михайлович, слегка приободрившийся, вспомнив, наверное, добрые дела Федора, вдруг наклонился вперед и погладил писателя по впалой щеке, потом по разлохмаченным волосам. Рука его чуть вздрагивала, но это была рука искреннего и преданного друга.
Они приникли друг к другу и застыли в объятиях.
Ладно, хорошо, что хоть это.
Мне нужно было сходить к Инге, но я почему-то страшился сделать этот шаг. Ведь Инга уже наверняка знала, что от нее требуется. А чем я мог ее утешить? И эти три застывшие в купе фигуры…
По коридору шел Иван.
— Это еще что такое? — спросил он, оглядывая скульптурную группу раскаяния и всепрощения.
Я только махнул рукой.
— Ладно, — сказал Иван и сел на краешек полки. — Хочешь узнать, что мы имеем?
— Валяй, — согласился я. Все равно ничего хорошего я не ждал от этого сообщения.
— Это совсем не та станция, — сказал Иван.
— Что значит, не та?
— С разъезда мы шли на станцию Ленивую, а пришли в Трескилово. С того разъезда сюда никак не попасть. И к Марграду не ближе.
— Значит, связи никакой, раз нас здесь никто не ждал?
— Сначала никакой. Они ведь не догадываются посылать нам депеши на все станции и разъезды страны и шлют теперь все на Ленивую.
— Понятно, — сказал я.
— Мы уже и отшвартовываться начали, а тут и связь вдруг появилась. Оказывается, они действительно на все станции шлют корреспонденцию. Ну, по крайней мере, в радиусе тысячи километров.
— Значит, связались? — спросил я и посмотрел на Федора.
Иван понял мой взгляд.
— Он?
— Он… Отказался от воплощения своих рассказов в жизнь.
— Да-а… Ну так вот. Нас потихонечку поведут все-таки к Марграду. Где-то неподалеку комиссия постарается перехватить поезд. Возможно, даже на вертолетах станут догонять. Они вот еще раньше спрашивали фамилии пассажиров, а теперь еще и места работы. Чем занимались пассажиры на своей основной работе. Да и хобби тоже, если что-нибудь интересное.
— А это-то зачем?
— Предположения у них какие-то, наверное, есть.
— Да ведь теперь все ясно. Дело только в технике исполнения!
— Не надо, Артем. — Иван помолчал. — Ты вот, например, где работаешь?
— В НИИ Вероятностей и Прогностики.
— Кем?
— Руководителем группы. А что?
— Ничего… Передадут, и все. О Степане Матвеевиче я им тоже сообщил, о Федоре и о других. На нас сейчас вся телеграфная сеть этого района работает.
— А если высадиться здесь? — спросил я.
— Не советуют. Судьбу не обманешь. Ту группу, что ушла-ночью, до сих пор ищут. А где их искать? В какой степи они идут сейчас? Шуму мы наделали много.
— Да здесь-то ведь не степь. Здесь вполне определенная станция. Высадиться всем, а поезд…
— …уничтожить?
— Угнать… не знаю, что еще сделать…
— Нет, пойдем тихо. Пищей и водой нас обеспечат. Да и наука, как говорит начальник поезда, должна показать свое всемогущество.
— Ну а мы-то…
— А мы? — Иван отвел глаза. — А мы будем потихонечку разоружаться.
— Значит, все равно.
— Не знаю, Артем. Ты поверь, мы все сделаем, чтобы этого не случилось.
Я ему не поверил. Не тому, конечно, что люди не все сделают и наука тоже, а тому, что можно будет избежать этого действия. Почему мы с Ингой должны быть исключением?
Поезд слегка дернулся.
Я выглянул в окно. Над нами действительно висело несколько вертолетов. Наука, наверное, еще не добралась до этих мест, потому что десант из академиков не сбрасывался.
Поезд снова дернулся и начал медленно набирать ход.
Теперь нужно было сходить к Инге…
С одного взгляда мне стало ясно, что здесь все знают. Инга держала на руках дочь, сын перелистывал какую-то иллюстрированную книжку. Светка, Зинаида Павловна и Инга разговаривали, но сразу же замолчали, как только увидели меня. Седина Зинаиды Павловны производила впечатление. Но, в общем, она снова была опытным детским врачом, женщиной энергичной и готовой помогать людям. Только разве что чуть больше озабочена, чем прежде.
Светка посмотрела на меня вызывающе, словно я был в чем-то виноват и не хотел признавать своих ошибок. А Инга даже не взглянула на меня. Я сел на край полки и тронул ее за руку. Лишь тогда она подняла на меня глаза, полные тоски и страха.
— Вы только на словах все можете! — сердито сказала мне Светка.
Ох и злюка же она была!
— Видно будет… — Хотя, честно говоря, впереди я ничего не видел, по крайней мере, хорошего.
— Мальцев, — обратилась ко мне Зинаида Павловна. — Вы теперь основательнее займитесь воспитанием сына.
Ясно. Она имела в виду, чтобы я все время находился рядом со своими детьми, чтобы они все время были у меня на глазах.
— Ну что там ваш комитет? — спросила Инга устало.
— Комитет наполовину вышел из строя, — ответил я.
— А что так?
— Степан Матвеевич начал проводить эксперимент…
— Неужели это действительно так?
— Не знаю, в полной ли уж мере это так. Во всяком случае, мы начинаем куда-то приезжать. И вообще, нас сейчас сопровождают вертолеты, чтобы мы не потерялись. А скоро и комиссии из академиков прибудут на поезд. Пищей и водой мы обеспечены нормально.
— Это все потому, что Степан Матвеевич…
— Не надо, Инга. Ты не волнуйся. Не может быть такой жестокости в мире… Да и не одни мы. Помогут люди, если понадобится.
