Раньше, когда училась на курсах, она механически заучивала правила, решала задачки, оставаясь к ним равнодушной, — ни ума, ни сердца они не затрагивали. И вдруг точно прорвалась мутная пленка, и Нюра стала зрячей. Простая перестановка коробок на зеркальном поле, подпайка проводничков, последовательные и параллельные соединения — ничего особенного, примитивная техника! — но все это было познано Нюрой не по учебнику с картинками, а на опыте.
Утром, приходя на дежурство в аккумуляторную, где на щите поблескивали приборы с буквами «V» и «A», она видела перед собой ожившие портреты Вольта и Ампера. Они улыбались ей, приветствовали как новую знакомую.
На восьмом секторе выстроились рядами длинные коробки с лампочками. Надо было следить, не погаснет ли какая-нибудь из них. Дежурили по очереди Нюра и Маша после работы в аккумуляторной. Им это было удобно, так как они работали в разные смены.
После нескольких дежурств Нюра попросила, чтобы коробки поставили полукрутом, — так удобнее для обзора, не нужно бегать вдоль поля. Просьбу ее удовлетворили с радостью, и теперь, сидя на одном месте, она могла следить за сотнями лампочек. Нюра страшно боялась, что именно в ее дежурство погаснут десятки лампочек, замрут у нуля стрелки вольтметров, и это будет началом гибели всех зеркальных полей, о которых мечтал Павел Иванович.
Иногда приходил Кучинский.
— Рыбку ловите, Нюрочка? — ехидно спрашивал он.
Нюра не отвечала. Но ей казалось, что и впрямь сидит она на берегу озера и ждет, не вздрогнет ли стрелочка-поплавок.
Пока все обходилось благополучно. За первые два дня испытаний из нескольких сотен проверяемых ячеек погибли только шесть, которые сразу же забрала Лидия Николаевна для анализа.
Во время обеденного перерыва Багрецов всегда заменял Нюру. Несмотря на то, что он работал в пятерке, вместе со всеми, чувство одиночества его не покидало. Правда, Тимофей сменил гнев на милость, но Лида почти не разговаривает, Маша тоже дуется, Нюра от стыда глаз не поднимает.
А Кучинскому хоть бы что. Он не чувствует за собой вины, усмехается, подтрунивает над покрасневшими, как он говорит, «кроличьими глазками» милой Нюрочки и предлагает от ее имени написать признание Павлу Ивановичу.
— Вы же не умеете, детка, — цедит он сквозь зубы. — Берите карандашик, продиктую.
Вадим это слышал, бледнел от гнева, готов был задушить его, но вездесущий Бабкин оттаскивал друга в сторону и благодушно увещевал:
— Не связывайся. Сам помрет.
Бабкин тоже возмущался, да что толку!
Иной раз Бабкин представлял себя на месте секретаря институтской комсомольской организации. Приходит к нему Багрецов и говорит, что Жорка такой-сякой, немазаный. Надо поставить о нем вопрос на бюро.
— Предположим, — соглашается Бабкин. — Однако нужны факты.
Димка рассказывает о несчастной любви Нюры Мингалевой и о том, что Жорка ее злобно вышучивал.
— Ай, как нехорошо, — скажет Бабкин. — Ну, а еще что?
Тут Димка вспомнит о желании Жорки остаться в Москве, промямлит еще что-нибудь — и все. Наконец скрепя сердце Бабкин, вызывает Жорку на бюро и говорит: неудобно смеяться над девушкой, раз у нее такое несчастье.
— Верно, — согласится Жорка. — Характер у меня веселый. Я с открытой душой, а люди обижаются. Ну что ж, товарищи, спасибо. Учту на будущее.
Потом его спросят, почему он так жаждет устроиться в Москве, когда людей его специальности не хватает на периферии. Тут Жорка нагло усмехнется и скажет:
— А кто же не хочет жить и работать в столице нашей Родины? Найдите мне такого чудака!
Все эти соображения Бабкин не скрыл от друга. Димка сжал голову руками.
— Ничего не пойму. Как во сне, — говорил он, раскачиваясь, будто стараясь заглушить острую боль. — Значит, я дурак. У меня отвратительный характер. Я клеветник, склочник, а Жора паинька, умница. Он не полезет на рожон, и ручки у него чистенькие, потому что грязные дела делают за него другие. Дипломат, чорт бы его побрал! Таким и жить легко.
— А тебе трудно?
Димка поднял голову. В глазах его заметались холодные искры.
— Очень трудно. Я никогда не скрываю своего отношения к людям. Ни хорошего, ни плохого.
— Не всем это нравится. Люди обидчивы.
— Так что же ты думаешь? Я перед Жоркой лебезить буду? В глаза ему заглядывать? Он попросту негодяй, и в этом виноват ты… Да, да, ты! Но не один, а многие похожие на тебя… Жорка обидел Нюру, а ты меня за рукав держишь: не связывайся, мол, сам помрет. А он не помрет, а будет жить и развиваться, как микроб в мясном бульоне. Тепленькая нейтральная среда.
— Что ты от него хочешь? А если не понимает человек, что шутки его не всегда уместны?
— А ты ему подскажи. Скверно, мол, девушек обижать, мерзко, — не без ехидства посоветовал Вадим. — Попробуй.
— Ну и попробую. Будь уверен.
— Так он тебя и послушает.
— Спорим. — Бабкин протянул руку.
Вадим отмахнулся, не веря в силу Тимкиного убеждения. Уж если коллектив Жорку не переделал, то о других мерах воспитания и говорить нечего.
Глава 13
ПО ТУ СТОРОНУ ЗЕРКАЛА
В семье Жоры Кучинского всегда царил мир и взаимопонимание. Отец был вроде как счастлив, мать — тоже, если не считать мелких огорчений, которые доставлял ей беспечный сынок. Но что с него спросить — молодо-зелено, пусть повеселится, пока можно, пока родители живы, слава богу, есть кому о нем позаботиться.
Петру Даниловичу Кучинскому, отцу Жоры, некогда пользоваться теми благами жизни, которые, он заслужил многолетним трудом. На даче он бывает редко, вместо отдыха на курорте приходится серьезно лечиться, глотать резиновую кишку, сидеть на строгой диете и пить вонючую горько-соленую воду. Удовольствие маленькое.
Заботясь о здоровье главы семьи, жена Ирина Григорьевна отобрала у него персональную машину — тебе, мол, полезно ходить пешком, а мне она нужна. С тех пор Петр Данилович никогда не видел своей «Победы» и лишь случайно узнал, что за последний год у нее сменилось три шофера. Никто из них не мог вынести причуд Ирины Григорьевны.
Утром она ехала с домработницей на рынок, днем — в комиссионные магазины, потом к приятельницам, на дачу, в театр, в гости. Но это еще не все. Шоферу надо было отвезти сына начальника в институт, оттуда — на теннисный корт, на водную станцию, покатать с девицами, потом каждую доставить домой. Но и это пустяк. У Ирины Григорьевны есть сестра с мужем, а у того — племянница, у племянницы — подруга, у подруги — брат. Все они пользовались добротой Ирины Григорьевны, которая прекрасно справлялась с обязанностями диспетчера. Машина не простаивала ни минуты.
