— Да… «Баркарола»…
Она сидела взволнованная и задумчивая, потом побежала в другую комнату и принесла большой альбом в бархатном переплете. Это была ее гордость: яркие пейзажи, портреты знаменитых артистов, писателей и ее — Галочкины — фотографии, большинство из которых она старалась прикрыть, считая их недостаточно скромными.
Степан рассеянно листал альбом. В ушах все еще звучала хорошая мелодия.
И вдруг Степан увидел странно знакомое лицо. Он поспешно придвинул к себе альбом и впился взглядом в фотографию: женщина задумчиво смотрела куда-то вдаль, словно слушая чудесную музыку. Степан инстинктивно схватился за карман — в его записной книжке лежала точно такая же фотография. Нет, на той рядом с Екатериной Васильевной была девочка.
У Степана перехватило дыхание, на миг остановилось сердце.
«Да, сомнения нет. Это — Екатерина Васильевна Сазонова… Она просила найти дочь… Галочку? Да, Галочку… Сколько лет прошло? По возрасту Галина как раз подходит… Неужели это она, ее дочь?»
Степан внимательно посмотрел на девочку.
Так вот зачем позвала его к себе доцент Великопольская!
Заметив, что Степан взволнованно смотрит на фотографию, Галина сказала:
— Это моя тетя. Я ее не помню, она погибла во время войны. Правда, я похожа на нее?
Степан вздрогнул: девочка даже не знает, кто ее мать. А у него в кармане лежит фотография с последними словами Сазоновой… и об этом сказать нельзя. Может быть, позже, а сейчас — нельзя. Это будет страшным ударом для Галины.
Вошла Елена Петровна.
— Вы меня простите, — извинялась она, — я никак не могла прийти раньше. Да и дело у меня не такое уж важное. Товарищ Рогов, я хочу попросить вас, чтобы вы рассказали о подземном городе, особенно о ваших последних днях пребывания в нем.
Степан понял, что именно интересует Елену Петровну, и начал рассказ с неудачного побега из лагеря.
Галочка слушала его, затаив дыхание. Маленькая ампула с лекарством против всех болезней… Вентиляционная труба в толще гранита… Многотонные стальные щиты… Камера смертников… А Екатерина Васильевна — вот, действительно, героиня!
Степан описывал каждый жест, передавал каждое слово Екатерины Васильевны. Ведь он рассказывал все это для Галочки, для дочери той, кого уже нет в живых. Но, даже увлекшись, он ни разу не назвал Екатерину Васильевну по фамилии.
— Она передала мне фотографию. На обратной стороне был написан адрес ее дочери, но адрес неясный: Юг СССР, Большой город, проспект Ст… — и все. Четыре дня назад нам с Колей удалось разыскать тот дом, где жила ранее Екатерина Васильевна. Нам обещали узнать адрес этой девочки через неделю.
Галина быстро спросила:
— А как звали эту девочку? Что ей написала Екатерина Васильевна?
Степан взглянул на Елену Петровну. Женщина предостерегающе покачала головой.
— Эту девочку зовут… Лена. А Екатерина Васильевна ей написала: «Дитя мое! Знай, что я боролась за Родину и погибла с честью».
Галина глубоко вздохнула и задумалась. На глазах у нее блестели слезы.
Степан и Коля собрались уходить.
Провожая их, Елена Петровна крепко пожала руку Степану.
— Благодарю, от всей души благодарю, — сказала она тихо, оглядываясь на гостиную, в которой осталась Галя. — Вы, конечно, догадываетесь, что Галочка — не моя дочь… Катя оставляла девочку у знакомых, — так она и осталась у них, когда Катю схватили эсэсовцы, но в девочке все время поддерживали уверенность, что ее мать вернется. И вот когда в феврале сорок третьего года наши части взяли город, я зашла в эту семью, а Галочка решила, что я и есть ее мать. Катя Сазонова была моей лучшей подругой. Только, прошу вас, ничего не говорите Галочке. Пока что…
Степан молча кивнул головой, затем вынул фотографию и дал ее Елене Петровне. При свете уличного фонаря она долго всматривалась в черты своей подруги, и лицо у нее было строгим, печальным. Она возвратила карточку:
— Отдадите ей… позже, когда Галочка вырастет.
С того дня на протяжении трех лет Степан Рогов и Николай Карпов дважды в месяц приходили к своей «подшефной» — Галочке Сазоновой — на целый вечер.
Глава XVIII
«Тайна антивируса»
— …И вот в ту сказочную ночь профессор Браун наконец создал свой универсальный антивирус, средство против всех в мире болезней. Это был чудесный препарат! Достаточно было разбить ампулу с розовой жидкостью, чтобы на протяжении нескольких месяцев во всем мире погибли бы все микробы и вирусы. Да, это было величественное и одновременно страшное открытие! Профессор Браун чувствовал, что не сможет сберечь свой препарат, и он отдал заветную ампулу мужественному советскому юноше.
Коля Карпов умолк и величественным жестом указал на Степана:
— Вот он, этот юноша! Именно о нем я рассказываю. Но он чересчур скромен и, возможно, будет протестовать, но ты, Галочка, не обращай внимания.
Степан еще не знал, куда клонит Коля, но чувствовал, что это — очередная шутка. Он молча улыбнулся.
Пауза затянулась, и Галина не выдержала:
— Ну, дальше, дальше, Коля!
— Эту ампулу после многих приключений Степан Рогов привез в Советский Союз и отдал врачу, спасшему его от смерти, майору Кривцову…
Степан засмеялся:
— Коля, ври, да не завирайся! Ведь я рассказал Галочке, что отдал ампулу Антону Владимировичу!
— Ну, вот: ты слышишь, Галочка?! Я говорил, что Степан будет возражать? Он, действительно, отдал ампулу в наш институт, но каку-у-ю ампулу?! — Коля сделал эффектную паузу и подмигнул Степану. — Ампулу с окрашенной водой! Он и не догадывался, что оставил настоящую ампулу на столе у майора Кривцова, в госпитале, находившемся за сотни километров отсюда… Там, в госпитале, и началась та удивительная история с антивирусом, которую я тебе, Галочка, обещал рассказать.
Готовясь к длинному рассказу, Коля отхлебнул давно остывшего чая и удобнее устроился на диване.
— Так вот. У майора Кривцова был лаборант, Вася Карболкин. Никто, хоть плачь, не хотел называть его Василием Ивановичем. Но дело, конечно, не в этом. Уезжая в Москву, майор Кривцов приказал Карболкину исследовать воду из госпитального колодца, — почему-то эта вода стала розовой. «Ампула с водой, — говорит, — у меня в кабинете»… И кто бы мог подумать, что Степан второпях перепутает ампулы?! Мой невнимательный друг сунул себе в карман ампулу с розовой водой, а ту, в которой был антивирус, оставил на столе… После отъезда Кривцова и Степана Карболкин зашел в кабинет, нашел ампулу и капельку розовой жидкости из нее — под микроскоп. Смотрит, смотрит… Ни единого микроба! «Что за дьявольщина? — думает. — Пусть в колодце вода чистая, но ведь хоть один микроб должен быть?». Но нет, куда там! Жидкость чистая, никаких тебе микробов, даже мертвых, нет… «Ага, — размышляет Вася, — вода долго была в ампуле, микробы подохли. Однако их зародыши, вероятно, целы. Подожду дня два — сколько тех микробов появится — не счесть!..». Пришел через два дня — и за голову взялся: «Да что же это я наделал?! Да ведь я оставил ампулу открытой! Да туда же попало столько посторонних микробов, что, наверное, кишмя-кишит!..» Вздохнул горько — достанется теперь от майора! Хотел уже вылить воду из той ампулы и новой из колодца набрать, но захотелось ему посмотреть, сколько и какие именно микробы развелись. Взглянул в микроскоп — чисто! Трет бедный Вася глаза: слепнуть начал, что ли? Так нет! В чем же дело? И задумался тогда Вася Карболкин крепко. В спирте — и то микробы заводятся. Есть микробы, живущие в кислоте. Но что же это за вода, что убивает всех микробов? Нет ли в ней каких-либо чудесных лечебных солей? Подумал так Вася и решил провести эксперимент. Взял препарат «бациллы бревис», посмотрел под микроскопом — шевелятся этакие громадные микробища. Он тогда, не долго думая, — кап туда водицы из ампулы! Смотрит и глазам своим не верит: только что были бациллы, а теперь — как корова языком слизала!
