Босс наконец решительно надел очки. Это могло означать только одно: тема исчерпана; если и не до конца, то оставшиеся подробности уже ни на что не влияют. Я повернулся, чтобы выйти из комнаты, но он меня задержал:
– То, о чем я вам рассказал напоследок… Это лучше оставить при себе. Про его жену. Думаю, его сотрудники не в курсе.
Только потом, когда я уже уложил вещи, покинул свои удобные меблированные комнаты и сел в поезд на Ливерпульском вокзале, до меня стало доходить, в каком положении я оказался. Меня нагрузили работой, за которую я не хотел браться, в подразделении, о котором я не имел никакого понятия, – и все это в качестве личной услуги боссу, у которого, по-видимому, были свои причины прийти на выручку старому товарищу. Я мрачно смотрел в вагонное окно и с каждой минутой все сильнее чувствовал, как неприятно мне это назначение. Перед глазами стояло лицо коллеги в тот момент, когда я объявил, что еду в Саксмир и должен передать ему дела.
– В эту дыру? – удивился он. – Вы, наверное, шутите? Они там уже много лет никакой серьезной работой не занимаются. Министерство давно считает их чокнутыми и тихо надеется, что в один прекрасный день они сами себя подорвут.
Я осторожно, как бы между прочим, расспросил о Саксмире еще нескольких сослуживцев, и реакция у всех была точно такая же. Один приятель, с которым я говорил по телефону, большой шутник, посоветовал мне записаться в гольф-клуб и взять с собой побольше разного чтива.
– Там полный бардак, – сказал он. – Маклина окружает кучка поклонников, которые на него молятся и считают, что он посланник небес. Если ты не встроишься в их сплоченные ряды, он перестанет тебя замечать, и тогда ты получишь полную свободу и ни черта не будешь делать.
– Отлично. Меня это вполне устраивает. Мне как раз нужен отпуск, – солгал я и повесил трубку, злой на весь мир.
Как это часто со мной бывает, я не позаботился заранее свериться с расписанием, и в результате сам создал себе дополнительные сложности: пришлось выйти в Ипсвиче, прождать там сорок минут, а потом на тихоходном поезде тащиться до Тёрлуолла – ближайшей станции к Саксмиру. Когда я наконец доехал и сошел на продуваемый всеми ветрами перрон, заморосил дождь. Служитель, проверявший билеты на выходе с платформы, сказал, что такси, обычно ожидающее прибытия этого поезда, увели у меня из-под носа пять минут назад.
– Но тут неподалеку, напротив пивной «Три петуха», есть гараж, – добавил он. – Может, кто-то из таксистов еще работает и согласится отвезти вас в Саксмир.
Я подхватил свой багаж и мимо кассы пошел к двери на улицу, проклиная себя за неорганизованность. Выйдя наружу, я в нерешительности остановился, соображая, не лучше ли для начала воспользоваться сомнительным гостеприимством «Трех петухов». Пивная закрывается в семь, и, даже если свободной машины не окажется, я могу пропустить там стаканчик. И в эту минуту довольно древний «моррис» свернул к станции и затормозил возле меня. Шофер выскочил из машины и без лишних слов забросил в багажник мои чемоданы.
– Вы ведь Сондерс? – спросил он с улыбкой.
Это был совсем молодой, не старше девятнадцати лет, паренек с густой копной белокурых волос.
– Так точно, – ответил я. – Стою и ломаю голову, где же, черт побери, достать такси.
– В это время уже нигде, – откликнулся он. – В дождливые вечера все такси работают на янки. И не только такси – их устраивает любой транспорт, лишь бы вырваться из Тёрлуолла. Залезайте, что же вы стоите?
Я и забыл, что в Тёрлуолле находится американская авиабаза, и взял на заметку: в свободное время лучше держаться подальше от «Трех петухов». Загулявшие американские вояки не принадлежали к числу моих излюбленных собеседников.
– Вы уж простите за грохот, – извинился шофер, пока мы петляли по улицам городка под странный аккомпанемент: звук был такой, словно под задним сиденьем перекатывались канистры. – Все собираюсь заняться машиной, да как-то времени нет. Кстати, моя фамилия Райан. Кен Райан, все зовут меня просто Кен. У нас в Саксмире вообще формальности не в ходу.
Я промолчал. Меня зовут Стивен, и никогда в жизни никто не звал меня Стивом. Настроение совсем испортилось, и я закурил. Мы уже оставили позади Тёрлуолл. Примерно две мили дорога шла по ровной местности, мимо полей турнепса, а потом вдруг превратилась в песчаный проселок, тянущийся через вересковую пустошь. Здесь наш «моррис» принялся так подпрыгивать, что я чуть не расшиб голову о крышу.
Паренек снова извинился.
– Я мог бы подвезти вас со стороны главных ворот, – объяснил он, – но этот путь гораздо ближе. Вы не беспокойтесь, рессоры выдержат, дело привычное.
Песчаная дорога пошла в гору, и под нами открылась бесконечная, простирающаяся до самого горизонта пустошь – сплошь тростник да болота. С левой стороны ее окаймляли песчаные дюны, за которыми начиналось море. Здесь и там болота пересекали гати, по их сторонам тянулись заросли колыхавшегося под ветром и дождем тростника. Гати прерывались большими лужами – некоторые можно было назвать и озерцами, – тоже окаймленными тростником.
Дорога со временем стала каменистой и вдруг пошла резко вниз, по направлению к этой безотрадной картине, и узкой лентой запетляла среди болот. Вдалеке показалась приземистая квадратная башня, сложенная из серого камня. Она одиноко возвышалась над горизонтом, и, когда мы подъехали поближе, стало видно, что к ней примыкает заброшенная радарная установка, нависавшая над пустошью, как гигантская устричная раковина. Значит, мы прибыли в Саксмир. Даже в своих худших предчувствиях я не мог вообразить более отталкивающего зрелища.
Водитель, видимо догадавшись по моему молчанию, что я не испытываю восторга от увиденного, искоса взглянул на меня и заметил:
– При таком освещении выглядит мрачновато. Но это все из-за дождя. А вообще, погода тут обычно хорошая, хотя и ветрено. Закаты зато изумительные.
Последнее замечание я встретил смехом – по замыслу саркастическим, однако мой собеседник, по-видимому, принял мою веселость за чистую монету, поскольку с готовностью добавил:
– А если вам птицы нравятся, то лучше места вы не найдете. Тут весной кулики-шилоклювки высиживают птенцов, а в марте я сам слышал, как кричит выпь.
Я едва сдержал словечко, которое вертелось на кончике языка. Уж очень наивными показались мне откровения юного натуралиста. Вслух я заметил только, что довольно равнодушно отношусь к представителям дикой природы, не важно, чем они покрыты – мехом или перьями; удивительно, что в таком унылом месте у кого-то вообще возникает желание заводить потомство. Однако мой сарказм не достиг цели. Кен ответил вполне серьезно:
– Подождите, вы еще не так удивитесь!
Он остановил «моррис» перед воротами в высокой ограде из колючей проволоки.
– Сейчас открою, – бросил он, выпрыгивая из машины, и я понял, что теперь-то мы точно добрались до Саксмира.
Территория была обнесена оградой футов десять высотой – по виду сущий концлагерь. Это прекрасное впечатление дополняло присутствие немецкой овчарки: пес неожиданно выскочил откуда-то слева от нас, из болота, и стоял, мотая хвостом, пока Кен отпирал ворота.
– А где автоматчики? – спросил я, когда юноша снова забрался на водительское сидение. – Или вожатый караульной собаки наблюдает за нами из какого-нибудь дота на болоте?
На этот раз Кен соизволил рассмеяться – мы как раз проезжали внутрь укрепления.
– Да нет тут ни автоматчиков, ни охранников, – ответил он. – А Цербер – он кроткий как ягненок. Я, вообще-то, не ожидал его тут увидеть. Видимо, Мак собирается взять его под контроль.
Он снова вышел из машины – запереть ворота. Пес повернул голову в сторону болот и замер, больше не обращая на нас никакого внимания. Потом вдруг навострил уши и кинулся в заросли тростника. Я видел, как он мчится по узкой тропинке по направлению к башне.
– Он окажется дома раньше нас, – заметил Кен, выжимая педаль сцепления.
Машина тронулась с места и покатила по широкой асфальтовой дороге. По сторонам были уже не болота, а кустарник и гравий.
Дождь прекратился, от облаков остались только длинные полосы, и черный силуэт приземистой башни Саксмира резко выделялся на медно-красном небе. Может, это и есть один из их хваленых закатов? – подумал я. Если и так, никто из здешних сотрудников не вышел на него полюбоваться. Вокруг было пустынно. Мы проехали развилку: одна из дорог вела к главным воротам, а другая – к старой радарной установке и башне. Возле них теснились сараи и бетонные корпуса. Внутри все еще больше напоминало заброшенный Дахау.
Кен проехал мимо башни и свернул на дорогу, ведущую к морю. В конце ее виднелись выстроившиеся в ряд, примыкающие друг к другу типовые сборные домики.
– Ну вот мы и приехали! – объявил он. – А, что я вам говорил? Цербер нас обогнал.
Пес вылетел со стороны шедшей через болота тропинки и, не сбавляя скорости, понесся куда-то за домики.
