«Если бы здесь был Рик, он заставил бы меня набрать „3“, — подумала она. — И тогда мне самой захотелось бы набрать что-то важное или радостное, или просто „888“ — желание смотреть телевизор вне зависимости от передачи. А что, собственно, сейчас по телевизору?»
Потом она стала размышлять, куда пропал Рик.
«Может, он уже летит домой, а может, и нет». Суставы и кости ее, казалось, твердеют от старости.
В дверь постучали.
Отложив руководство по эксплуатации стимулятора Пенфилда, она вскочила, подумав: «Теперь мне ничего не нужно набирать — это прилетел Рик». Она подбежала к двери и широко распахнула ее.
— Привет, — сказал он.
Рик стоял на пороге, щека его была порезана, одежда измялась и была серой от пыли. Даже рубашка, казалось, пропиталась пылью. Все, кроме сияющих как у мальчишки глаз, было покрыто пылью.
«У него такой вид, — подумала Ирен, — словно он целый день играл на улице, и вот теперь пришел домой отдохнуть, умыться и рассказать о всех чудесах прошедшего дня».
— Как хорошо, что ты вернулся, — сказала она.
— Я кое-что принес.
Он держал в руках картонную коробку, как будто в ней было что-то хрупкое и слишком ценное, чтобы выпустить из рук. Он не выпускал ее ни на секунду.
— Я сделаю тебе кофе, — сказала она.
На плите в кухне она нажала нужную кнопку — и минуту спустя поставила на стол объемистую кружку.
Продолжая бережно держать коробку, он уселся, но удивление не покидало его лица. За долгие годы совместной жизни она еще никогда не видела его таким. Что-то произошло с ним с тех пор, как она видела его последний раз прошлой ночью.
Там, в коробке, видимо, и была причина перемен.
— Я хочу спать, — объявил он. — Я буду спать целый день. Я звонил Гарри Брайанту, и он дал мне день отдыха.
Он осторожно поставил на стол коробку, взял чашку кофе и послушно — потому что так хотела Ирен — выпил ее.
Сидя напротив него, она спросила:
— Что у тебя в коробке, Рик?
— Жаба.
— Можно посмотреть?
Она смотрела, как он разматывает ветошь и открывает коробку.
— Ой! — вскрикнула она. Увидев жабу, она почему-то испугалась. — Она не укусит?
— Возьми ее, она не кусается. У жаб нет зубов.
Рик вытащил животное из коробки и подал ей. Подавив отвращение, Ирен взяла жабу.
— Я думала, они все вымерли.
Она перевернула жабу животом вверх, с любопытством рассматривая ножки. Они казались ей почти бесполезными.
— А жабы могут прыгать, как лягушки? Она может выпрыгнуть у меня из руки?
— У них слабые лапы, — сказал Рик. — Это главное различие между жабами и лягушками. И вода. Лягушкам нужна вода, а жаба может жить и в пустыне. Эту я нашел на границе Орегона, там, где все давно вымерло.
Он протянул руку, чтобы забрать жабу, но Ирен заметила что-то необычное. Продолжая держать ее животом вверх, она поковыряла живот жабы ногтем и открыла миниатюрную контрольную панель.
— Да… — Лицо Рика помрачнело. — Я понимаю. Ты права.
Подавленный, он посмотрел по сторонам, потом на поддельное животное. Он взял ее у Ирен, потрогал лапки, словно не зная, что делать дальше, потом аккуратно положил псевдоживотное обратно в коробку.
— Как же она попала в самую пустынную часть Калифорнии? Я не понимаю, кто мог ее там оставить? И зачем?
— Мне, наверное, не нужно было показывать тебе, что она электрическая.
Ирен коснулась его руками. Она чувствовала себя виноватой, заметив в нем перемену.
— Нет, — сказал Рик, — я рад, что узнал правду. — Он помолчал. — Да, я предпочитаю знать…
— Хочешь, я включу стимулятор? Ты больше получал от него, чем я.
— Со мной все в порядке.
Он покачал головой, словно собираясь с мыслями, все еще не справившись с ошеломлением.
— Паук, которого Сострадающий дал недоумку, тоже, вероятно, был ненастоящий. Но это не важно. У электрических существ тоже есть своя жизнь, какой бы жалкой она ни была.
— У тебя такой вид, как будто ты прошел сотню миль, — сказала Ирен.
— День был трудный и длинный.
— Ложись в постель и отдохни.
Он посмотрел на нее, словно пораженный громом.
— Значит, все кончилось, да?
Он словно ждал, что она скажет, будто она должна была знать. Он сомневался в собственных словах, которые становились реальными, только когда их подтверждала она.
— Да, все кончилось.
— Боже, это не задание, а какой-то марафон, — сказал Рик. — Стоило только начать, а остановиться уже не было никакой возможности. Меня несло вперед, пока я не покончил с Бейти. И вдруг, совершенно неожиданно, мне стало нечего делать. И это… — Он помолчал, явно удивленный тем, что сам же хотел сказать. — Это было хуже всего. Закончив дело, я не мог остановиться. Ты была права сегодня утром, когда сказала, что я всего лишь грубый легавый с кривыми руками.
— Я больше так не думаю. Я страшно рада, что ты вернулся. — Лицо ее светилось. Она поцеловала его, и он обрадовался этому.
— Ты думаешь, я поступил неправильно? — спросил он. — Что я не должен был так поступать?
— Нет, не думаю.
— Сострадающий сказал, что это неправильно, но что я обязан это сделать. Совершенно сверхъестественно. Иногда оказывается лучше сделать что-нибудь неправильное, чем правильное.
— Это проклятие лежит на нас, — сказала Ирен. — То, о котором говорит Сострадающий.
— Пыль? — спросил он.
— Убийцы, настигшие Сострадающего, когда ему было шестнадцать лет, сказали ему, что запрещено пускать время вспять и возвращать к жизни мертвое. Теперь он может двигаться вместе с жизнью в ту сторону, куда движется и она — к смерти. А убийцы бросают камни. Это они, они все еще преследуют его. И всех нас. Это они поранили тебе щеку?
— Да, — слабо сказал он.
— Может, теперь ты приляжешь? Я поставлю стимулятор на семьсот шестьдесят.
— И что это будет?
— Заслуженный покой.
Он с трудом поднялся с напряженным лицом, как будто побывал в тысяче битв, потом постепенно начал двигаться в спальню.
— Ладно, — сказал он. — Давай заслуженный отдых. — И вытянулся на кровати. С волос и одежды на белые простыни посыпалась серая пыль.
Ирен поняла, что в стимуляторе нет нужды. Она нажала кнопку, и окна спальни стали непрозрачными. Серый свет дня исчез.
Через минуту Рик уже спал.
Она некоторое время стояла рядом, убедившись, что он не проснется, не сядет вдруг рывком, как это бывало иногда ночью, когда ему снились кошмары.
Потом она пошла на кухню и села за стол. Рядом прыгала и шелестела электрическая жаба.
«А что она „ест“? — подумала Ирен. — И какие у нее могут быть неполадки? Наверное, она ест искусственных мух…»
