— Самому неприятно, а делать нечего. Иначе никто не станет финансировать науку… — Он рассеянно собирал бумаги и диапозитивы. — Очень удачно, что вы нашли меня именно сегодня. Если проведете этот вечер со мной, имеете шанс увидеть кое-что интересное.
Заинтригованный Каростин помог толстяку перенести лекционный инвентарь.
Рейнмут жил неподалеку в коттедже на окраине университетского поселка. По дороге астроном рассказал, что вынужден был эмигрировать из Германии два года назад, когда стало ясно, что иудейская кровь бабушки может стоить ему жизни.
Обосновавшись в Калифорнии, он пытался собрать средства для новой экспедиции, поскольку был убежден: на одном из островов неподалеку от атолла Феникс удастся найти оставленные пришельцами сокровища иного мира.
Войдя в домик, они оказались в просторном холле. Рейнмут включил свет, повесил пальто, предложил Михаилу сделать то же, а потом, хитро улыбаясь, вытащил из какого-то устройства еще влажную фотографию. На карточке Каростин увидел самого себя — он стоял в тамбуре профессорского коттеджа, прижимая к груди свой портфель и коробку с диаскопом.
— Узнаете? — Карл был доволен произведенным эффектом. — Я оборудовал дверь фотокамерой фирмы «Полароид». Этот аппарат делает мгновенные снимки. Каждый, кто входит в мой дом, оставляет на память свое изображение.
— Забавная игрушка, — согласился конструктор. Они перешли из холла в кабинет. Астроном сел за письменный стол, жестом пригласил Михаила устраиваться в кресле напротив, вытащил из ящика пачку снимков и сказал:
— Это не игрушка, коллега. Посмотрите, кто приходил ко мне позавчера.
С очередной фотографии на Каростина смотрело очень странное лицо: нездоровая бледная кожа, покрытая глубокими морщинами, тяжелый взгляд из глазниц непривычного разреза, редкие жесткие брови, тонкие длинные губы, массивный подбородок, приплюснутый широкий нос, прижатые к черепу маленькие уши.
— Кто он?
— Говорит, что прилетел на Гермесе. Их планета называется Огонто. Лет тридцать назад на землю прилетала другая экспедиция с этой планеты. Они не вернулись. Теперь посланцы Огонто ищут следы своих земляков. Он обещал зайти еще раз сегодня.
Михаил еще раз всмотрелся в безжизненное лицо инопланетянина и сказал с недоумением:
— Но ведь у гонтов должен быть один глаз…
— Значит, мы ошибались, — неохотно ответил Рейнмут. — Приходится признать, что на острове Феникс я нашел останки существа, принадлежащего к другой расе. Следовательно, Землю посещали не только гонты, но и астронавты с других звездных систем.
Конечно, он мог болтать подобные глупости, но Михаил-то знал, что в 1908 году над Подкаменной Тунгуской взорвался звездолет одноглазых гонтов, а не кого-то другого. До сих пор информация, поступавшая в комиссию из директивных инстанций, подтверждалась полностью. И тем не менее у существа на фотоснимке имелись в наличии оба глаза.
— Карл, вы уверены, что вас навестил настоящий внеземной… как вы говорите, extraterrial, а не аферист или агент гестапо?
— Михель, вы не понимаете. — Астроном взмахнул руками, как бы отметая любые сомнения. — Он показывал такие приборы! Он читал мои мысли… О, звонят. Кажется, это наш друг с Огонто.
Колокольчик у входа настойчиво позвякивал. Карл открыл дверь и впустил высокого — под два метра — человека. Или, вернее, не человека, а брата по разуму. Это был, вероятно, тот же самый пришелец, которого позапрошлым вечером запечатлел автоматический «Полароид» Рейнмута. Во всяком случае, лицо гостя ничем не отличалось от того фотопортрета.
Увидев незнакомого землянина, обеспокоенный посетитель резко спросил астронома:
— Почему вы не один? Мы так не договаривались!
— Позвольте объяснить, — заторопился Карл. — Михель — мой коллега из Советской России. Он тоже изучает космические посещения. Вы говорили, что вам требуется помощь землян — вдвоем нам будет проще решить вашу проблему.
Михаил понял, что пора брать течение беседы в свои руки. Долгое общение с карательными органами не прошло для него бесследно. Он сказал напористо:
— Только вам придется дать нам подробную информацию. Не надо считать людей дикарями, которые станут покорно прислуживать высшим существам. Мы должны понимать, чем занимаемся.
Безжизненное обгоревшее лицо не отразило эмоций, и голос гонта прозвучал равнодушно — словно говорило не живое существо, а механизм:
— Что конкретно вы хотели бы знать?
— Насколько я понимаю, вы разыскиваете гонтов, которым удалось спастись после сражения с космолетом фурбенов тридцать два года назад. Так кто же вы — гонт или фурбен?
— Вам даже известно о фурбенах… — проскрипел пришелец. — Это упрощает дело. К вашему сведению, я — гонт.
— Тогда я совершенно не понимаю, почему у вас два глаза… Второй непонятный момент: в околоземном пространстве идет настоящая война, уже уничтожено несколько кораблей. Кто и с кем сражается?
— Вы хотели сказать: уничтожено несколько десятков летательных аппаратов, — уточнил пришелец.
Потрясенный профессор Рейнмут вскричал:
— Михель, откуда вам это известно? Лично я ничего не слышал ни о каких космических сражениях, а тем более — о фурбенах.
— Не важно, профессор, — сказал гонт. — Ваш друг неплохо осведомлен, и вы оба имеете право узнать о происходящем. Но не стоит сообщать эти сведения широкой общественности Земли. По крайней мере, до тех пор, пока наша экспедиция остается в Солнечной системе. Обещайте сохранить в тайне наш разговор.
Астроном немедленно дал клятву, что будет молчать. Михаил же ответил уклончиво: мол, обязуется ничего не сообщать в прессу. Он действительно в мыслях не имел передавать информацию журналистам. Только в комиссию. Не уловив столь существенного нюанса, гонт был удовлетворен и собирался начать повествование, но Каростин смущенно прервал пришельца. Сегодня он выпил слишком много вина и пива, поэтому требовалось срочно навестить закуток, куда даже царь, как принято говорить, ходит пешком.
Опорожнив мочевой пузырь, Михаил испытал блаженство, не сравнимое ни с какими оргазмами, однако в холле его насторожили сразу два странных обстоятельства. Во-первых, здесь почему-то не горел свет, а, во-вторых, из кабинета доносился шум незнакомых голосов. Оставаясь невидимым в темной прихожей, он заглянул в кабинет через неприкрытую дверь. То, что он увидел, очень не понравилось Михаилу. Гонт прислонился к стене, прижимая к плечу ладонь, из-под которой по белому плащу ползли темно-красные струйки. Карл с побледневшим лицом стоял рядом, заложив руки за голову. Спиной к двери холла расположились двое в длинных клеенчатых плащах, держа Рейнмута и гонта под прицелом уже знакомых Михаилу парабеллумов с глушителями. Третий незнакомец сидел за письменным столом, разложив перед собой бумаги, и монотонным голосом задавал вопросы на немецком языке.
