Как долго она пролежала? Нужно было обернуться и посмотреть на экран. Нужно было понять, имеет ли смысл бороться дальше... но страшно. Страшно увидеть худшее.
Маруся села и быстро пробежалась взглядом по стене. Как будто не смотрела, но этого мгновения было достаточно, чтобы сосчитать информацию. Он жив и значит нужно продолжать.
Усталость и бессилие были такими, что руки отказывались подниматься. Что можно сделать в таком состоянии? Только лежать и умирать. Не так... Нет. Так нельзя. А что тогда? Еще одну инъекцию? И, может, не одну?
Почти ползком Маруся добралась до столика. Встать не получалось, поэтому она сначала забралась на кровать, а уже оттуда дотянулась до шприца и ампул. Ну? Сколько? Сколько нужно влить этой дряни, чтобы разнести к чертям всю эту дьявольскую базу?
На всю катушку. Полный. Сколько влезет.
Маруся отбросила пустые ампулы-гильзы и резким движением загнала иголку в левое плечо.
Ей показалось, что она услышала хруст собственного тела. Как будто оно стало вымороженным и звонким. Потом оглушительный хлопок и судороги, крик, дрожь. Маруся билась руками о кровать, словно подстреленная птица, хватала ртом воздух, пыталась сесть и встать, но только упала и продолжила биться на полу. Все тело стало тонким, синим, твердым, окаменевшим и оледеневшим. Смерть? Как бы не так.
Представить боль в виде крупиц. Частиц. В виде маленьких пуль. Нет, не кричать. Не падать. Не трястись от страха. Лишние движения мешают им собраться. Разбрасывают их. Успокоиться, как бы ни было больно — не гнать боль, а наоборот. Вызывать ее, сделать ее больше, сильнее, сделать ее океаном, многотонным, необъятным. Северным. Ледовитым. Океаном!
Удар!
Она рассыпалась. Убийственная непрошибаемая стена рассыпалась на миллиард алмазных крошек.
Маруся выбежала в коридор, кромсая ступни об осколки, побежала в сторону энергоблока. Как она узнала, где он? Откуда? Почему? Перед глазами стояла точная схема базы. На лестницу, вверх, поворот, налево. Совсем близко. Совсем рядом. Лишь бы успеть!
И вот она. Красная металлическая дверь с кодовым замком. Удар одной рукой и панель вспыхнула и задымилась. Сейчас Маруся не понимала, что она делает сама, а что творит той силой, что пробудилась в ней. Она была как факел, как концентрированная энергия, шаровая молния, наполненная гневом, болью и нестерпимым желанием покончить со всем здесь и сейчас.
Вот Бунин, он что-то говорит, но звук не проходит.
Протягивает руку...
– Уходи!
– Уходим! – повторяет Маруся, не слыша его.
– Тебе нужно вернуться!
– Нам нужно уходить!
– Оставь меня, я разберусь.
– Она сейчас взорвется.
– Что?
– Она взорвется!
Обрывки слов доносятся, но больше понимаешь по губам. Получается читать по губам или это чтение мыслей....
– Возьми предмет и уходи!
– Он отключил защиту.
– Отец тебя ждет, я предупредил...
– Скорей!
Маруся схватила профессора за рукав и потащила к выходу.
– Он хочет убить вас.
Что-то не то. Марусе показалось, или Бунин действительно изменился в лице и стал смотреть куда-то мимо нее?
– Один ноль в твою пользу.
Чен? Снова? Здесь? Опять?
Маруся оттолкнула Бунина и развернулась всем телом, как львица, готовая совершить прыжок. Внутри опять зажглось обжигающее ледяное пламя. Это была ненависть. Ненависть и нежелание проигрывать. Не сейчас. Не тогда, когда она в двух шагах от победы.
Чен стоял перед ней и его взгляд был полон той же решимости и злости.
– Оставь его...
– Профессор, уходите.
– Не пытайся с ним справиться, он сильнее.
– Вы ничего не знаете...
Чен молча слушал их диалог и никак не проявлял себя. Он просто стоял и смотрел, напряженный, рассерженный и излучающий опасность.
– У него предметы и сила. Он убьет тебя, а я...
То, что произошло в следующую секунду, даже не успело отразиться на сетчатке глаза — Маруся просто уловила движение, словно увидев его до того, как оно было совершено в реальном времени. В этом движении была смерть, это был конек. Конек, которым Чен мог разорвать любого в клочья. Тот самый конек, которым он пытал профессора, переломав ему все кости в теле...
Мгновение и прыжок.
Время замедлилось. Иначе как Маруся успела бы вспомнить свой первый разговор с Эемом?
«А еще тебя нельзя убить электричеством».
Электричеством... Да тут все просто выло и гудело электричеством!
Одной рукой она схватила выступающую медную пластину, а другой запястье Чена. По телу пробежала приятная, слегка покалывающая волна, потом, словно в замедленной съемке, произошла вспышка, и Чен с протяжным воем полетел к другой стене.
Что-то осталось в руке... В руке — рука. Маруся брезгливо отбросила обугленную конечность и, кажется, только сейчас поняла, что произошло.
– Ты же убьешь себя! – профессор бросился к Марусе и подхватил ее, падающую, на руки. – Что ты наделала?
– Нам нужно... нужно... уходи....
Пламя погасло и вместе с ним угасало сознание.
– Маруся!
– Уходить...
– Вспомни свой дом. Вспомни комнату! Вспомни свою комнату.
Профессор что-то вкладывал в ладонь. Что-то маленькое, холодное, знакомое...
– Вспомни свою комнату! Просто вспомни ее!
Маруся инстинктивно сжала кулак и вспомнила отца...
Увидеть, понять и почувствовать бесконечность можно только выйдя за пределы нормального человеческого состояния. Как если бы мозг человека был ограничен или даже огражден от этого понятия. Все, что окружает нас в этом мире, все, что мы видим — имеет границы. Мы видим стол, который стоит на полу, чашку на столе, ложку в чашке — эти предметы «помещаются» у нас в голове, мы их представляем целиком и, даже если зажмуриться и вообразить себе ложку, то мы сможем увидеть эту ложку со всех сторон, покрутить ее перед глазами, сможем в одно мгновение сменить серебряную ложку на золотую или деревянную, раскрашенную под хох лому, или с тонкой гравировкой, или даже инкрустированную драгоценными камнями, или огромную гигантскую ложку, ложку размером с небоскреб, ложку в руке, ложку на земле, ложку в космосе... а вот космос мы увидеть уже не сможем, потому что у него нет границ. Даже если представить себе границы космоса, у нас получится нечто, которое находится в чем-то и так далее до бесконечности. До той самой бесконечности, которую мы не можем увидеть, понять и почувствовать. Возможно, именно поэтому нам так нравится смотреть на море, которое, как нам кажется, не имеет границ. На огонь, который тоже кажется бесконечным, нравится смотреть в небо или на дорогу, уходящую в никуда. Мы боремся с любыми ограничениями и любим свободу, как если бы свобода была бесконечностью наших действий, но постоянно сталкиваемся с тем, что все в нашей жизни имеет свои границы, как, собственно, и сама жизнь.
