Внезапные крики и топот рассказали, как далеко они продвинулись. И. через минуту-другую свисток на шее Лоренса сообщил об успехе! Джовейн расслышал свой ликующий крик, теперь он мог вступить в свое царство. Сделав один шаг вперед, он бросился бегом по трубе. Блеклые стены, освещенные из дверей на обоих торцах, охватили его белым сумраком, растянувшимся на целую бесконечность. Грохотали сапоги, кто-то дышал ему в спину, но Джовейн едва мог расслышать эти звуки за барабанной дробью пульса. Холодный пот выступил на его теле, леденя кожу, которую изнутри обжигало пламя.
Выскочив в зал из коридора, он бросился в середину его, к Лоренсу, и остановился, чтобы оглядеться. Волнение съежилось до внутренней дрожи.
Никогда еще не были столь обострены его ум и чувства. По просторному залу гуляло эхо - под флуоресцентными трубками. С побледневших от времени фресок герои древности разглядывали прилавки, за которыми проверяли багаж и документы. Сбившись в тесные группы, повсюду стояли люди - их было куда больше, чем обслуживающего персонала; не отводя от них взгляда, его люди в мундирах перекрывали коридоры, веером разбегавшиеся во все стороны. Воздушный корабль заметили десятков пять-шесть человек и явились посмотреть, что он привез.
Джовейн узнал пару седовласых сеньоров.
- Успокойте их, полковник, - приказал он, пока выгружалась остальная часть его войска; мимо него бежали солдаты, винтовка с примкнутым штыком была у каждого четвертого, Многие были вооружены напряженными арбалетами, у остальных были ножи... и у каждого с пояса свисала дубинка.
- Да, сэр. Мегафон, сержант. - Лоренс взял инструмент, поднес его к губам и загудел:
- Внимание, внимание! Леди и джентльмены, прошу вас сохранять спокойствие. Вам нечего страшиться. Мы не пираты, и не иноземцы... такие же граждане Домена, как и все вы. Мы явились по необходимости - чтобы защитить Скайгольм и всех вас. Оставайтесь спокойными и не мешайте нам исполнять важнейшее дело, и тоща безопасность ваша гарантирована.
Изысканно одетый молодой человек выступил из кучки зевак. Они закрывали его: невзирая на мускулистое сложение, он был ниже многих мужчин из аэрогенов. Пейзанская кровь угадавалась и в его широком лице, и во взлохмаченных каштановых волосах.
- Лоренс! - выкрикнул он. - Не понимаю... выходит, ты притащил сюда этого гада Джовейна!
Брат Фейлис опустил мегафон. Смятение омрачило его черты.
- Иерн, поосторожнее, - выкрикнул он в ответ.
Гнев и триумф, смешавшись, загорелись в Джовейне. Он не рассчитывал встретить своего врага тут же и настолько публично. Иерн способен возмутиться, устроить какие-нибудь неприятности в лабиринте ходов аэростата... Джовейн повернулся к офицеру слева от себя и приказал:
- Лейтенант, берите взвод и арестуйте этого человека.
- Слушаюсь, сэр!
Группа бегом взяла с места.
- Сэр, вы считаете, что это разумно? - нервно спросил Лоренс.
- Это приказ, - выпалил Джовейн.
- Хорошо, сэр, но Иерн - человек с норовом. Позвольте. - Лоренс вновь поднял мегафон. - Иерн, утихомирься. Отойди в сторонку. Все будет в порядке. Я обещаю. А все подробности объясню тебе при первой же возможности.
Иерн, пятясь, отступил от взвода, приближавшегося к нему.
- Итак, ты на стороне Джовейна? - выкрикнул он.
Мгновенным движением он развернулся и кинулся к ближайшему выходу.
- Остановите его! - выкрикнул Джовейн, рванувшись в погоню.
Охрана в дверях сдвинулась; между двумя эскуалдунами с холодным оружием замер третий с пистолетом. В зале послышались крики, люди разбегались в стороны, иные ложились на пол.
С разбега Иерн прыгнул. Нога его, мелькнув, ударила в живот пистолетчика, как раз под грудной клеткой, тот мешком рухнул на землю.
Его спутники попытались сойтись. Иерн с ходу ударил одного из них прямо по горлу. Человек с ножом отшатнулся и повалился, задыхаясь и дергаясь. Уклонившись от третьего, Иерн помчался по коридору.
- За ним! - Джовейн достал оружие. - Стреляйте! - и выстрелил первым.
Звук был невероятно громким. Свистнув, пуля ударила в косяк, за которым только что исчез Иерн.
Приблизившись к своему предводителю, Лоренс взмолился:
- Сэр, сэр! Ваши поступки не соответствуют доктрине, они погубят всю операцию. Пусть он уйдет. Возьмем его позже...
Джовейн сдался... поежился, глубоко вздохнул, пытаясь прогнать нахлынувшее головокружение.
- Ты прав, - отозвался он. Голос его со скрипом вырвался из пересохшей гортани. - Продолжим.
К вечеру Скайгольм лежал у его ног.
Для того чтобы занять его сердце и нервные центры, потребовалось чуть более часа. Безоружные аэрогены сдавались, практически не оказывая сопротивления. Один из пилотов попытался бежать на небольшом реактивном аэроплане, но ему пригрозили: обещали сбить, если он не вернется. С земли не поднимался никто, а потому истребитель оставался в доке, готовый вступить в бой в надежде, что обойдется без кровопролития.
Потом время тянулось очень медленно. Люди Джовейна должны были расположиться, установить охрану, договориться с техниками, без которых нельзя было обойтись, устроить жилье и питание. Патрули должны были обеспечить порядок. Разосланные повсюду представители должны были убедить аэроге-нов, что ничьей жизни и собственности опасность не угрожает; а полное и обстоятельное объяснение событий последует незамедлительно, посему сопротивляться не следует. Потребовалось достаточно времени, чтобы собрать сеньоров в удобном для Джовойна месте; отразив шквал вопросов и протестов, он пообещал, что конклав состоится завтра, как и планировалось, и сам он откроет заседание откровением, способным доказать его правоту. До и после этой встречи он заседал с офицерами - своими помощниками и из Скайгольма, даже кое с кем из сеньоров - заранее знавшими о его прибытии и готовившими ему победу...
Смутно ощутив, что его терзает голод, Джовейн проглотил сандвич и кофе, доставленные ординарцем, и вернулся корпеть над информацией, полученной от разведчиков... вернулся спорить, убеждать, угрожать, издавать директивы и решать, решать, решать...
Закатившееся солнце сменилось луной, и ночь принесла известный покой.
Начинали гаснуть огни, аэрогены укладывались спать - с нелегкой душой.
Джовейн оставил работу, сказал часовым, где искать его в случае кризиса, и покинул узурпированный кабинет. Можно было отправляться навстречу своей любви.
Звонкое эхо его шагов гуляло по тусклым коридорам. Несколько раз он натыкался на своих людей, молча отдававших ему честь, и ощущал себя куда более одиноким, чем рассчитывал. Наконец жилая секция закончилась. Переходом к следующей служили простые дорожки, подвешенные к тенсегритическим ребрам, паутиной терявшимся вдалеке.
