– Спасибо, не стоит.
Илиа снова проверила скафандр, затем считала показатели состояния оружия.
– Илиа, я серьезно.
– Я в твоей серьезности не сомневаюсь. Но и думать больше не хочу. Сколько можно? Еще немного, и могу отказаться. А это, учитывая обстоятельства, еще глупее и опаснее, чем лезть сюда.
– Логично… Но я чувствую: кораблю… то есть Бреннигену не слишком понравится самоуправство.
– Не понравится? – задумчиво спросила Илиа. Конечно, она могла вызвать недовольство капитана, и еще какое. – Но, возможно, именно это и заставит его сотрудничать, – оптимистично заключила она.
– Или прикончить нас. Ты об этом подумала?
– Хоури!
– Да, Илиа?
– Заткнись!
Обе висели в просторном шлюзе, что вел к складу оружия. Несмотря на приличные размеры камеры, женщины с трудом в ней умещались, ведь они прикрепили к скафандрам громоздкие рамы с реактивными микродвигателями, а еще множество приборов и дополнительную броню. В особо важных местах разместили автономных боевых роботов.
– Ладно, раз уж решились – вперед! – примирительно отозвалась Хоури. – Мне это место с самого начала не понравилось. И случившееся с тех пор моего отношения к складу не улучшило.
Они влетели в отсек, толкаемые чередой крошечных импульсов. У «Ностальгии по бесконечности» было пять таких трюмов, колоссальных емкостей, способных вместить целый флот шаттлов или мегатонны груза для какой-нибудь планеты-колонии. Но с того времени, когда субсветовик в последний раз возил колонистов, прошло несколько веков, плавящая чума, переделки и коррозия изменили корабль до неузнаваемости. Очень долго на борту обитало не больше дюжины людей, бродивших по гулким пустым коридорам, словно мародеры по брошенному городу. Но в сущности корабль оставался прежним, даже несмотря на случившееся с капитаном.
Гладкая стена трюма уходила в сумрак, словно бескрайняя ночная равнина. Мглу рассеивали только фонари скафандров. Осветительные приборы в этом отсеке Вольева отремонтировать не сумела. Ими управлял капитан, явно не желавший вмешательства в его дела.
Постепенно стена отошла в сторону, исчезла из виду, и лишь индикаторы в шлемах показывали, куда среди мрака движутся женщины и с какой скоростью.
– Точно в открытом космосе, – пожаловалась Хоури. – Даже трудно поверить, что мы на корабле. Ну, и где же пушки?
– Через пятнадцать секунд подлетим к номеру семнадцать.
Среди темноты обозначились контуры орудий. Их фиксировала на месте сложная система зажимов, кронштейнов и балок, соединенных с тянущимся через весь трюм монорельсом. Его, в свою очередь, держала череда огромных, далеко расходящихся пилонов.
Из сорока похищенных с астероида пушек на складе осталось тридцать три. Одну Вольева и Хоури уничтожили на краю системы – оружие взбесилось, зараженное частью вирусной программы, которую сама Хоури занесла на корабль. Шесть артсистем остались в космосе после обстрела Цербера. Их, наверное, можно найти и забрать, но где гарантия, что они заработают снова? К тому же, по оценке Вольевой, эти пушки были куда слабее оставшихся.
Женщины затормозили вблизи семнадцатого номера, отключили движки.
– Семнадцатая, – сообщила Вольева. – Жуткая уродина. Но с ней я кое-чего добилась: залезла в самое программное нутро, до синтаксиса отдельных команд.
– Значит, можешь конструировать программы на его языке? Говорить с ним?
– Разве я не это сказала только что?
Пушки не были похожи друг на друга, хотя во всех угадывался одинаковый конструкторский почерк. Орудие номер семнадцать выглядело как помесь проходческого щита девятнадцатого века с турбореактивным мотором: шестидесятиметровый аксиально симметричный цилиндр с выступами впереди: то ли резцы, то ли турбинные лопатки, но, скорее всего, ни то ни другое. Покрывал артсистему тусклый, местами поврежденный слой металла, отливавшего то бронзой, то зеленью в зависимости от угла, под каким падал свет. Из-за стабилизаторов и выступающих радиаторов казалось, что громадину пытались неуклюже разукрасить в стиле ар-деко.
– Если с этой штуковиной можно говорить, то почему бы не приказать, чтобы выползла из корабля и шарахнула по ингибиторам? – поинтересовалась Хоури.
– Надо же, а я и не знала, что все так просто, – криво усмехнулась Вольева. – Правда, есть ма-аленькая загвоздочка: капитан тоже имеет доступ к оружию. И заблокирует любую мою команду – у него-то административный доступ.
– Хм. И кто же тот гений, который додумался передать капитану все права?
– Этот гений перед тобой. В свое время я пыталась управлять всеми орудиями прямо из рубки. Тогда это казалось хорошей идеей.
– Беда с этими хорошими идеями – из-за них потом жутко болит задница.
– Твоя правда. – Голос Илиа стал сухим, деловым. – Ладно, дуй за мной и смотри в оба! Надо проверить блок.
– Приказ ясен!
Женщины полетели через склад, лавируя между креплениями монорельса.
Управляющий блок Вольева приварила к поверхности орудия номер семнадцать. Блок содержал маневровые движки, сканеры и системы управления. Илиа мало продвинулась в установлении контроля над содержимым этого трюма. Самые отзывчивые пушки были использованы у Цербера. В свое время она решила объединить управление всеми орудиями в единый узел, позволив доступ к нему человеку. Конечно, для контроля над всеми орудиями сразу требовались соответствующие мозговые имплантаты. Собственно, то решение и привело к нынешним архисложным проблемам.
– Блок выглядит нормально, – отметила Вольева. – Проверю-ка я системы, прозондирую…
– То есть разбудишь оружие?
– Да нет, просто шепну пару ласковых слов.
Вольева набрала команды на массивном терминале-браслете, наблюдая за бегущими перед глазами строчками данных.
– Я буду немножко занята, так что тебе стоит держать ухо востро на случай неприятностей. Поняла?
– Поняла. Э-э… Илиа?
– Да?
– Нужно решить насчет Торна.
Вольева не любила, когда ее отвлекают, особенно во время опасной работы.
– А что насчет Торна?
– Ну, ты же слышала: он хочет побывать на борту «Ностальгии».
– Я же сказала «нет». Тут и речи быть не может.
– Тогда мы вряд ли сможем рассчитывать на его помощь.
– А куда он денется? Заставим гада помогать нам!
Хоури вздохнула:
– Илиа, он не машина, в которую можно тыкать железом, пока не заработает. Административного доступа к нему нет. Торн – мыслящее существо, человек со своими страхами и сомнениями. Он очень дорожит своим делом и не станет рисковать, если подумает, что мы лжем или утаиваем важное. По его мнению, если мы говорим правду, нет причин отказывать ему в визите на корабль. Он же знает: способ попасть на корабль у нас есть. Вполне естественно, Торн хочет повидать землю обетованную, куда ему предстоит вести свою паству. И ему нужно знать причину эвакуации Ресургема.
Вольева уже преодолела поверхностный уровень коммуникации с программами оружия и теперь углублялась в ядро операционной системы. Пока все шло нормально, она не спровоцировала на враждебный отклик ни корабль, ни пушки. С другой стороны, самое сложное еще и не началось.
– Ничего естественного я в этом не вижу, – проворчала Илиа.
– Значит, ты вовсе не понимаешь человеческую натуру. Поверь, если он не увидит корабль, работать с нами не станет.
– А если увидит корабль, сделает то же, что и любой разумный человек: убежит подальше.
– Так ведь мы не покажем места, где трансформация зашла далеко, ограничимся нормальными частями, – вполне возможно, он не испугается и согласится помогать.
Вольева вздохнула. Кажется, дело зашло уже слишком далеко. Наверняка Ана уже, как с нею бывает, все обдумала, приняла решение и теперь будет упорствовать до последнего.
– Он все равно может заподозрить неладное.
– Если правильно себя поведем, не заподозрит. Можно замаскировать трансформацию в небольшой части корабля, достаточной, чтобы создать видимость обстоятельной экскурсии. Сделать вид, что мы ничего не скрываем.
– А ингибиторы?
– Рано или поздно про ингибиторов узнают все. Пусть Торн узнает раньше других.
– И что тогда? Он задаст пару вопросов, сделает простые выводы и поймет, с кем имеет дело.
– Илиа, пойми, нам стоит быть пооткровенней с ним.
Вольева разозлилась, и не только потому, что оружие не откликнулось на очередную команду.
– А может, ты пытаешься притащить его сюда, потому что тебе просто этого хочется? Хоури, подумай хорошенько. От твоего ответа зависит наша дружба.
– Сам по себе Торн ничего для меня не значит. Но это наиболее подходящая фигура для наших планов.
Вольева попробовала сформулировать запрос по-другому. Затаив дыхание, ждала – и оружие откликнулось. Из прежнего опыта Илиа знала: пара-тройка неправильных обращений – и пушки наглухо отключатся или отреагируют агрессивно. Но в этот раз получилось. На гладкой поверхности обозначились щели, крышка скользнула вбок. Открылся проход со стенами, заполненными приборами, светящимися тускло-зеленым.
