…Не в первый раз я слышу вопрос: почему почти одиннадцать лет мы не видим в печати новых произведений Ильи Петрова (новосибирского) и Ильи Петрова (новгородского)?
Рад сообщить, что слухи об отказе от литературной деятельности как Ильи Петрова (новосибирского), так и его новгородского коллеги основаны на недоразумении. Оба писателя живы, здоровы, оба активно занимаются любимым делом. Что же касается их новых книг, выйдут, к сожалению, они не ранее 2011 года. Эта дата определена самими писателями и никем, понятно, не может быть изменена по причинам, на которых я остановлюсь ниже.
Мне довольно много придется говорить об Илье Петрове (новосибирском). Не следует, конечно, думать, что я хочу возвысить его за счет его новгородского коллеги. Нет. Просто мы с ним родились в одной деревне (Березовка, Томской области), кончали одну школу и до сих пор живем в соседних квартирах в Новосибирском академгородке.
Это сближает.
В отличие от многих своих сверстников, я никогда не испытывал особого пристрастия к перемещениям в пространстве, то есть к тому, что у нас называют путешествиями. Если мне хотелось узнать, что сегодня курят в Нигерии или каким паромом легче попасть из Швеции в Данию, я всегда мог обратиться к своему старому другу Илье, объездившему весь земной шар. Сам я считал путешествия тратой времени. Как ни далеко лежат от нас Египет или остров Пасхи, добраться до них не проблема. Совсем другое дело заглянуть в Египет, но времен фараонов, или на острой Пасхи, но времен создания ронго — ронго. Вот почему меня всегда мучительно трогала якобы доказанная учеными невозможность материальных перемещений во времени. К счастью, человеку упорному судьба благоволит. В те годы, когда мы с Ильей бегали босиком по родным болотам, знаменитый математик Курт Гёдель уже создавал свою модель мира, в которой отдельные локальные времена никак не увязывались в единое мировое время. В будущей моей работе по созданию машины времени, ныне известной как МБ, точка зрения Курта Гёделя сыграла весьма важную роль. Впрочем, я не собираюсь касаться специальных вопросов, относящихся к МВ. Мое дело хотя бы коротко пояснить причины, заставившие так надолго замолчать наших замечательных писателей.
Вынужден сразу упомянуть некоего Здика Пугаева.
Деревня, в которой мы росли, Эдик, Илья и я, терялась среди болот нижней Томи. Прямо за поскотиной начинались унылые трясины, но именно там мы охотились на крошечных и безумно вкусных куличков. Позже, в начале восьмидесятых, когда мы с Ильей давно уже покинули Березовку, кулички поголовно были уничтожены при тотальном осушении болот. А последнюю их парочку съел именно упомянутый мною Эдик Пугаев.
Наш земляк и ровесник, Эдик был щербат, оптимистичен и предприимчив. Подавая невесте (это была третья его свадьба) последних двух куличков, Эдик горделиво заметил: «Таких птичек, киска, больше нигде нет. Такой закуси, киска, не найдешь на столах арабских шейхов!»
Куличков он хвалил не зря. Мы, собственно, выросли на тех куличках. Правда, равный возраст никогда не означал равенства, и у нас его тоже никак не могло быть, потому что Эдик имел ружье. Тяжелое, обшарпанное, оно искупало все свои недостатки тем, что каждый выстрел непременно приносил Эдику (в отличие от наших волосяных петель) сразу несколько птиц. Он мог даже приторговывать дичью, что, конечно, и делал. И всегда, и неутомимо он охотился на все, что могло бегать, летать, плавать, а главное, годиться в пищу.
Илья не признавал ружья. Он вздрагивал от каждого выстрела. «Чего ты? — спрашивал я. — Этих куличков у нас что комаров!» — «Ну да, — отвечал Илья, — бизонов в Северной Америке тоже было как комаров, а мамонты когда-то паслись на всех сибирских полянках. Где они теперь?»
Именно тогда Илья завел альбом, в который терпеливо заносил все известные ему данные о тех рыбах, птицах, животных, которые, к беде своей, обратили на себя внимание не столь уж малочисленных Эдиков Пугаевых, Эта проблема — эдик и все живое — стала, собственно, доминирующей в творчестве писателя Ильи Петрова (новосибирского). Глубже всего он раскрыл ее в романе «Реквием по червю». Может случиться и так, писал Илья, что в будущем человек узнает о том, что земная жизнь, органическая жизнь не имеет нигде никаких аналогов, а значит, биомасса Земли и является биомассой всей Вселенной!.. В романе Петрова люди объявляли всеобщий трауру если сходил со сцены жизни даже самый незначительный червь. Герои Петрова понимали, по ком звонит колокол. И с той же силой они умели торжествовать, когда в результате всеобщих усилий возвращался к жизни увядавший на глазах вид.
Это сближает.
…Привлечь к эксперименту с МВ писателя — эта мысль пришла в голову мне. Я слишком нетороплив в общении; несомненно, там, в Будущем, куда мы собирались заглянуть, мне был нужен помощник. Помощник, умеющий схватывать проблему сразу и целиком. Я не удивился, узнав, что Большой Компьютер остановил свой выбор на Илье Петрове (новосибирском) и на его новгородском коллеге и однофамильце.
Родились оба Петрова в разных местах, но в один год, даже в один месяц. Известность их приводила к многим недоразумениям. Случалось, почта одного попадала в руки другого. Но ни один из них не собирался брать себе псевдоним. «Мы достаточно непохожи!» Это действительно было так. Непоседа Илья Петров (новосибирский) то изучал новозеландский фольклор, то бродил по тундрам нижней Индигирки, Рыжебородый громоздкий новгородец предпочитал творить, практически не покидая своего кабинета.
В тот день, когда мне стал известен выбор Большого Компьютера, я провел вечер как раз у новосибирца, только что вернувшись из Уганды. Я думал, он и будет говорить об этой стране, но мысли его постоянно возвращались к поездке по Греческому архипелагу. Больше всего его возмущало то, что на судне, на котором он со своим однофамильцем (это была большая проблема — уговорить новгородца на такую поездку) отправился в Грецию, оказался небезызвестный мне Пугаев.
— Эдик? — удивился я. — Как он-то попал в Грецию?
— Решил посмотреть мир. Это его слова. Решил еще раз этот мир облапошить. Это уже мое утверждение.
— Оно объективно?
Илья взорвался.
За пять минут он выложил мне все, что узнал об Эдике, предприимчивость которого с годами только развилась. Теперь в кармане нашего старого соперника лежал диплом пединститута, а в дипломе липовая справка, подтверждающая многолетний стаж работы в различных сельских школах. Знал Илья и о том, что Эдик нажил неплохую сумму, спекулируя остродефицитной литературой (Дюма, Пикуль и Петровы). Знал и о том, что, чудом отвертевшись от наказания, Эдик покинул Новосибирск и вернулся в нашу родную Березовку, в которой цвели яблоневые сады, зато давно не было ни одного куличка. Когда подвернулась возможность отправиться в качестве туриста к красотам Греческого архипелага, обычно скуповатый Эдик не стал ее терять. Он сразу осознал: такое путешествие окупится. Он-то, конечно, знал, что на том же судне плывут в Грецию — знаменитые писатели.
