Ознакомительная версия.
После полуночи, когда поляна вокруг угасающего костра опустела, из темных зарослей выступили неясные силуэты Джариты и ее барабанщиков. Они быстро собрали белые туники смертников, побросали их на раскаленные угли. Пламя ненадолго вспыхнуло вновь, чтобы спустя минуту опасть, уничтожив последние следы существования полутора сотен человек.
Потом хлынул дождь. До самого рассвета барабанил он по крышам, по тропинкам, по полянам, смывая следы, отпаивая утоптанную траву, растворяя пятна крови, и в свете первых солнечных лучей окрестности города весело сверкали яркими каплями воды, сочной луговой зеленью, красочностью множества цветов. Только полутораметровый круг от кострища могучим силам природы спрятать не удалось.
Жители Приозерья выходили из домов с некоторой опаской — но ничего не происходило. Вооруженные люди с улиц исчезли, обосновавшиеся на крышах сторожевые пауки в глаза не бросались. Все было как всегда. Вот только бесследно исчезло множество людей, что еще вечером старательно отмывали в реке свои и без того чистые тела, а потом одевали явно новые, пахнущие свежестью туники и выстраивались вдоль стен, опасаясь даже присесть, чтобы не испачкаться землей или соком раздавленной травы.
Ночь ушла — однако в воздухе витало ощущение некоей беспричинной мрачности. Горожане чувствовали себя подавленно, дети не устраивали обычных веселых игр, не бегали по улицам, не рвались на поляну плести себе венки. Рыбаки здоровались друг с другом с натужными улыбками, торопились спустить на воду свои баркасы и уйти в чистое спокойное озеро. Пастух погнал маленькое стадо куда-то за опушку, вдоль горы.
Но это ничего не значило. День-два — и мрачная аура развеется, жители опять начнут веселиться и шутить, дети станут беззаботно резвиться, рыбаки торопиться домой, и никто из них так и не поймет причину давешнего плохого настроения.
— Я уезжаю, мой господин, — подошла к Найлу Джарита. Глаза служанки смотрели холодно и пусто. Казалось, что именно она умирала ночью на поляне сто пятьдесят раз, что именно в ее взоре собралась та самая мука, которую не ощутили утонувшие в блаженстве смертники. Посланник хотел подбодрить ее, и еще хотел предупредить, что вскоре корабли привезут из Провинции еще двести человек в ее дворец для подготовки к празднику… Но так ничего и не сказал.
Впрочем, Джарита и не ждала от него никаких слов. Она вообще мало с кем теперь общалась. За все время пути от города пауков до Приозерья Найл не услышал ни звука из ее уст.
Она не поздоровалась, поднимаясь на корабль, как не стала прощаться сейчас. Просто сообщила об отъезде, развернулась и пошла в сторону реки. Следом заторопились четверо ее помощников. Сейчас на них были серые, немного поношенные туники и простенькие деревянные сандалии.
Самые обычные, ничем не примечательные слуги. Однако правитель знал, что лежит в их объемных, но легких котомках — гулкие барабаны и темные ночные балахоны.
— Ты! — Джарита показала пальцем на укладывающего в одномачтовый баркас сети рыбака. Ты отвезешь нас к порогам.
— Но… — вскинул голову рыбак, встретился глазами со взором девушки и моментально поник. Слушаюсь, госпожа.
— Привратница смерти, — шепнул Найл. Джарита его слов услышать не могла.
— Идите завтракать, мой господин, — тронула правителя за плечо Нефтис.
— Спасибо, иду.
Даже одну-единственную ночь не удалось ему провести со своей старой соратницей — не присутствовать на празднике он не мог. А теперь он уходил еще дальше, на север.
Найл с удовольствием взял бы верную телохранительницу с собой, во владения северного князя, но опять же — кто останется править городом? Особенно теперь, когда Посланник уводил почти всю армию. В столице оставалась Сидония с тремя своими охранницами и сотня пауков под командой Торна. Здесь — четыре сотни смертоносцев во главе с Дравигом и Нефтис. Одна. Молодого и неопытного подростка вместо нее не поставишь. Люди, люди — где взять людей?
В высокой белой стене, перекрывающей ущелье, смертоносцы прогрызли небольшую дыру, в которую только-только пролезал жук или паук. Братья по плоти по одному пробирались через брешь и скапливались на дне ущелья, у подножия высокой круглой башни, которая должна была защищать Приозерье от забредших в эти земли баронских отрядов. Бойницы, разбросанные снизу доверху, позволяли вести прицельную стрельбу по осаждающим, однако оказывались слишком узкими для проникновения через них боевых пауков. Широкие ворота позволяли гарнизону быстро выбежать для нападения на какой-нибудь мелкий отряд, и столь же быстро спрятаться за толстыми стенами от преследования. Не смотря на заверения о вечной дружбе, отряд в крепости северяне все-таки увеличили до полусотни воинов и четырех пауков, но для войск Найла подобный противник не представлял ни малейшей опасности.
Князь Граничный перед отплытием предлагал нанести ответный визит хоть со всей армией. За недолгое время своего правления Найл успел усвоить, что в таких ситуациях случайных оговорок не бывает, а потому и направлялся в столицу дружественной страны с отрядом из полутора тысяч смертоносцев, пятидесяти жуков и тридцати людей при полном вооружении.
Первыми вперед устремились молодые, энергичные пауки. Они бежали по стенам ущелья на несколько сот метров впереди основой колонны, проверяя, нет ли опасности камнепада, оползня или просто банальной засады. Однако ловушек гостям никто не приготовил, и войско Посланника Богини быстро двигалось вперед по извилистой тропе между высоких отвесных стен. Привалов не делали. Стараниями правителя, историю своего народа знали все братья по плоти, и все помнили, как сгинула в бурном водном потоке многотысячная армия Касиба Воителя, шедшая покорять Серые горы. Напряжение среди воинов спало только тогда, когда стены ущелья раздвинулись, стали более пологими, на них зазеленела трава и мелкий кустарник. Было ясно, что никаких бурных потоков по этим землям не протекало по крайней мере несколько лет.
Каменистая дорога достигла ширины, достаточной для движения бок о бок двух смертоносцев, и забралась на скальный карниз, идущий на высоте трех метров над мелким, тихо журчащим ручейком. Найл никак не мог отделаться от ощущения, что проложена она была не в новое время, а далекими предками, улетевшими к звездам. Однако старое покрытие, если оно и имелось, давно вытерлось, вытопталось тысячами ног и колес. Остались только серые скалы и каменная крошка.
Вскоре встретился первый житель княжества. Вернее, сперва путешественники увидели недавно стриженных, почти голых овец, ощипывающих травку на крутых склонах. Ничуть не хуже гусениц они забирались на узкие площадки на макушках скал, пробирались по щелям, запрыгивали на покрытые зеленью уступы. Излишне крутые или опасные места овечки мудро обходили стороной. Уже потом, присмотревшись, Найл заметил сидящего высоко на стене смертоносца. Восьмилапый пастух внимательно следил за поведением подопечных и, вступая в мысленный контакт, заставлял или забираться на полную сочной зелени возвышенность, или отходить в сторону от крутых обрывов. Через несколько километров, когда между гор встретилась первая достаточно широкая ровная расселина, Найл увидел фруктовый сад, немного в стороне от которого тянулось несколько свежевскопанных грядок. Здесь стоял скромный одноэтажный домик, сушилось на веревке несколько рубах и полотенец — явно люди обитали. Однако выше, за домом, на пологом склоне, за овечьей отарой присматривал опять же, крупный паук с металлическим ромбом на спине.
Ознакомительная версия.
