Кресельный подъёмник начинался в километре от подножия. Желающих подняться, кроме меня, не было, но в ожидании сезона всё уже работало, так что я купил билет и уселся поудобнее.
Меньше чем за полчаса перед моими глазами прошла полная смена сезонов. У подножия ещё было лето, на склоне с зарослями черники и брусники – ранняя осень, над билетными кассами уже накрапывал дождик из невесть откуда появившейся тучи, а по дороге на гору он превратился в снег. Я приехал наверх уже в лютую метель и порадовался, что не оставил куртку в машине.
Среди множества пустынных бревенчатых забегаловок для горнолыжников попалась одна работающая, и парень за стойкой сказал мне, что к Старику попасть очень просто.
– Вот по этой дороге, – он показал рукой на еле заметную под снегом тропу, – сквозь лес. Тут, наверное, километра три, а там впереди вы увидите на возвышении кафе для лыжников. Это для тех, кто на «дикий спуск» ходит. Кафе это сейчас не работает, они только в сезон открываются. Но хозяин там есть. Вот если вам повезёт, Старик будет в этом кафе.
– А если не повезёт? – спросил я.
– Тогда вам надо будет в лес идти. Но это я вам не подскажу, я не знаю, как до его дома добраться.
«Отлично, – подумал я, – три километра через чащу, и дальше – в лес. Лучше не придумаешь».
Ботинки тонули в снегу, ноги постоянно скользили, съезжали с тропинки, проваливались в какие-то ямы. Бревенчатый городок из забегаловок скоро скрылся сзади за поворотом, и я оказался полностью окружён густым хвойным лесом. По мере движения пару раз мне казалось, что я сбился с пути, тропинка постоянно терялась, и лес вокруг меня менялся до неузнаваемости каждые несколько метров. Я был в той части Украины, где можно было пойти за грибами, заблудиться и выйти к людям в центре какой-нибудь маленькой европейской страны, так что мои опасения не казались мне смешными. Однако каждый раз по каким-то второстепенным признакам я убеждался, что иду правильно и других тропинок тут нет. В конце концов впереди показалась опушка, и за последним рядом деревьев перед моим взором вдруг открылось огромное пустое пространство.
Я замер – у меня захватило дух. Передо мной простиралась полонина – огромная, поворачивающая то вправо, то влево, уходящая вдаль за горизонт и тающая впереди в дымке горная гряда с поросшими лесом склонами и крутыми камнепадами, припорошенными снегом. По этим-то камнепадам, как я понял, и гоняли здесь экстремалы – это был «дикий спуск». Впереди, приблизительно в километре, стоял небольшой бревенчатый домик с огромным дымоходом по центру. Наверное, это и было то самое «кафе», где мог оказаться Старик. По крайней мере, других кафе здесь не было видно.
Я двинулся вперёд, проваливаясь ногами в снег и стараясь защититься воротом куртки от порывов ветра, бившего меня в лицо мириадами острых снежинок. Краем глаза я вдруг заметил в лесу, за деревьями, какое-то движение, но, когда я повернулся, там ничего не было. Показалось, решил я, но шёл дальше на всякий случай очень осторожно – и, как выяснилось, не зря. Тропинка здесь закончилась – или я её потерял, – и под ногами постоянно оказывались какие-то провалы, коварные скользкие русла дождевого смыва и брёвна, о которые я спотыкался и летел в снег, разбивая лицо в кровь.
Преодолев все коварные преграды, я дошёл до здания, но мне понадобилось ещё несколько минут, чтобы обойти его и обнаружить вход. Вблизи было видно, что из трубы тянется чуть заметный прозрачный дымок – скорее даже плотный пар, чем дым разожжённой печи. Видимо, внутри кто-то был. Я нашёл дверь, взобрался на утопающее в снегу крыльцо и постучал. Изнутри донесся нечленораздельный возглас, и я, приняв его за приглашение, толкнул дверь и вошёл.
Я оказался внутри довольно большого и очень светлого зала, заставленного пустыми дубовыми столами. Посреди зала я увидел огромный мангал, над которым нависала вытяжка такого же размера, плавно переходящая в дымоход. Множество больших окон давали достаточно света, чтобы можно было не включать искусственное освещение. У одного из окон за столом, облокотившись левой рукой на спинку резной лавки и держа в правой большую кружку с чем-то дымящимся, сидел Старик и смотрел на меня прищуренными глазами.
– Заходи, заходи, не бойся, – сказал он и сделал приглашающий жест рукой. – Мороз впускаешь.
Я закрыл за собой дверь, прошёл внутрь и сел на лавку напротив Старика.
– Глинтвейну? – Старик подмигнул мне. – Лучшее средство, чтоб согреться после карабканья через снег.
Я кивнул.
– Сейчас попросим хозяина. – Старик повернулся в сторону мангала, и неизвестно откуда, словно из-за ширмы, отделявшей эту реальность от какой-то другой, появился плотный лысоватый мужчина в переднике.
– Кружку глинтвейна, – сказал Старик, и хозяин так же внезапно исчез.
Я оглядел Старика. Он был одет в обычную для этого времени года одежду – тёплая куртка поверх тёплого свитера, а свитер поверх тёплой, шерстяной рубашки. Волосы – чёрные пополам с седыми – коротко подстрижены, большая, но аккуратная борода «Гарибальди». Вокруг глаз у него было множество морщин – как у человека, который часто смеётся. Старик сидел в свободной, расслабленной позе, но при этом казался собранным, и каждое его движение было четким, словно он не просто поворачивал голову, опирался на спинку лавки, подносил кружку ко рту, а показывал, как это надо делать.
– Ну что, – спросил Старик и посмотрел мне в глаза, – поговорим?
Я кивнул. Он поставил кружку на стол и прикрыл глаза рукой.
– Дай угадаю, – сказал он, – ты – Клёст. Верно? Третий день в Каменце ошиваешься. Ты давно меня интересуешь.
– Я? – удивлённо спросил я, и первое произнесённое мною в этом доме слово как-то странно отозвалось в пространстве вокруг. Словно пространство было готово к тому, что я буду сидеть здесь, но не ожидало, что я буду ещё и говорить. Я смущённо замолчал.
– Да, ты, – сказал Старик, – ты знаешь, сколько «Мёртвых голов» было найдено на Украине? Нет? Четыре. Всего четыре штуки за всё время, прошедшее с окончания войны до сегодняшнего дня. И две из них нашёл ты. Не надо только скромничать и рассказывать мне про удачу. Ты ведь не будешь мне рассказывать про удачу, верно?
– Нет, – хрипло сказал я, всё ещё не в силах привыкнуть к тому, как реальность вокруг отзывалась на мои слова, – не буду. Это не удача. Это долгий и упорный труд. Списки пропавших без вести и списки кавалеров Кольца. Сопоставление, анализ, поиски и длительный, тяжёлый коп. Это долгий и упорный труд.
– Долгий и упорный труд, – повторил Старик, довольно кивая головой, – всё, что нас с тобой окружает, – это долгий и упорный труд. Дома, дороги, космические корабли. Леса и долины, реки и степи. История человеческой цивилизации и каждая отдельная судьба. Кто-то долго и упорно трудился, чтобы создать всё это. И, признайся, результат впечатляет.
