– Что, везти не хочет?
Водитель и Бондарь как по команде замолчали и подняли глаза к окну на втором этаже.
– Не волнуйтесь, Юра, за ту сумму, что я ему предложил, он доставит нас на своей колымаге до Сицилии и обратно! Передайте всем, что сбор через пятнадцать минут в ресторане. Надо плотно позавтракать – дорога предстоит неблизкая.
Юра поднялся с подоконника, оттолкнулся от него, еще раз зевнул, и, вяло переставляя ноги, отправился в душ. После душа он присел на кровать и, достав из хитрого кармана в дорожной сумке тетрадь, не без удовольствия перелистал ее. Тетрадь была неким подобием дневника. Поначалу Юра собирал материал для статей, которые рассчитывал написать после завершения всей этой истории. Но материала теперь вполне могло хватить на приличную повесть. Юра довольно улыбнулся и положил тетрадь на прежнее место.
Завтракали молча. Заспанная Тамара, лениво болтая ложкой в чашке остывающего каппучино, спросила:
– А вещи брать с собой?
Бондарь вытер губы салфеткой и ответил:
– Хочется надеяться, что мы все-таки вернемся, так что не стоит перегружаться лишним скарбом. Но одеться лучше посвободней. Кто знает, через какие дебри придется пролезать.
Когда компания вышла из гостиницы, угрюмый водитель завел мотор. Бондарь вновь занял место на переднем сидении, остальные разместились сзади.
– Хочу все-таки разглядеть этот Ваш АКВЕДОТТО, – сказала Тамара и села на этот раз с краю.
Когда автомобиль выехал из Пизы, Бондарь нарушил общее молчание:
– Очень вас прошу, друзья, соблюдайте осторожность, – сказал он, развернувшись вполоборота, – все-таки аномальная зона.
– Мы всегда осторожны, – ответил Стас. – Потому что две здоровенные аномалии давно уже ходят за нами по пятам.
– "Двое из ларца, одинаковых с лица", – подхватил Юра.
– "Мы с Тамарой ходим па...", – начал было Бондарь, но тут же спохватился, – Ох, Тамарочка... извините Бога ради, – и незаметно подмигнул Юре.
Юра невольно заулыбался, а Тамара хмыкнула и со снисходительной полуулыбкой покачала головой.
Вовка молча сидел на коленях у Юры и, прислонившись к холодному стеклу лбом, продолжал смотреть на проносящийся мимо пейзаж. Та веселость и беззаботность, что овладела им по приезде в Италию, как-то сама собой отступила, осталась во вчерашнем дне. Ему никто толком не объяснял, зачем они едут и куда, но сейчас это было и не нужно. Вовка чувствовал, что сегодня произойдет что-то очень важное. Что-то, к чему они со Стасом так долго шли.
– Я вот все думаю, – после очередной затянувшейся паузы начал Юра, – если Мироздание действительно многогранно и каждая «грань» – один из вариантов развития соседней, значит, в соседнем мире можно встретить своего двойника?
– Сомневаюсь... – не сразу ответил Бондарь. – Во-первых, в природе Вселенной, скорее всего, не может существовать ничего одинакового. Если, конечно, это не исключение из правил. Так что любые дубликаты, по всей видимости, исключаются. А во-вторых, бессмертная душа, как известно, не матрицируется, это философская аксиома. Наверняка «двойником» окажется просто очень похожий человек. И внешне, и по характеру, и по судьбе... – он снял очки и принялся энергично их протирать, – но, согласитесь, чтобы встретить похожих людей, совсем не обязательно «пересекать грань».
– Достаточно сходить на конкурс двойников, – ответила Тамара.
– Тамарочка, превосходный пример! Браво, дорогая моя! – Бондарь повернул голову и уважительно посмотрел на Тамару. – Ведь любой из этих «двойников» есть один из вариантов развития внешности, характера, а порой и судьбы своего «оригинала», не правда ли?
– Да, – вступил в разговор, молчавший доселе Стас. – Мне вообще иногда кажется, что другая страна – это тоже в чем-то «другая грань». По сути – другой мир, хотя во многом и похожий на наш.
– Другой город – тоже другой мир, – сказал Юра, – а значит и он – «другая грань».
– Как знать... – Бондарь рассеянно смотрел на мелькающие за окном арки развалин акведука. – Иногда и соседняя улица может стать «другой гранью». Впрочем, смотря какую модель Кристалла Вселенной брать за основу. Если «египетскую», которую использует в своих книгах Рыбаков, то вряд ли. По ней «Малый Кристалл», например, вторую Солнечную Систему, можно вырастить в специальном сосуде, вроде котла. Но в таком случае, неизвестно, кто и в каком «котле» вырастил наш с вами мир. Да и о параллельности миров говорить уже не приходится. Скорее, о «вложенности»... А это совершенно другой аспект.
– Я читал Рыбакова, – сказал Стас, – но у него из «Малого Кристалла» в «Большой» можно попасть только в момент смерти и при весьма стрессовых обстоятельствах. И то, если в «Большом Кристалле» есть двойник.
– В том-то и спорность этой теории. Все сводится к сильнейшим эмоциональным переживаниям в момент смерти. Некрофатализм какой-то.
– Интересно, что за сильные эмоции можно испытывать в момент смерти, кроме страха перед самой смертью? – спросила Тамара.
– Тамарочка, послушайте меня, повидавшего жизнь «старого таксофона», и постарайтесь мне поверить, – Бондарь, наконец, перестал протирать очки и водрузил их на нос. – Самая сильная эмоция – это сожаление об упущенной возможности. И не важно, когда она наступает – в расцвете сил или на смертном одре. Запомните, в старости и перед смертью человек жалеет, в основном, не о том, что он сделал, а о том, чего он НЕ СДЕЛАЛ.
– Сожаление об упущенной возможности... – тихо повторила Тамара. – Что ж, возможно, Вы правы... – она отвернулась к окну.
– Философские концепции Крапивина и Баха, – продолжал заливаться соловьем Бондарь, – лично мне более симпатичны: Кристалл Мироздания замкнут в бесконечное кольцо, «грани»-миры находятся очень близко друг от друга. А сквозь них проходит Дорога...
– Которую «...да осилит идущий»? – иронично спросил Стас.
Юра, «крапивинский» багаж которого ограничивался исключительно «Мальчиком со шпагой», читанным в годы пионерской юности в рамках школьной программы по литературе, многозначительно молчал, глядя на Бондаря. Тот вздохнул.
– Может быть... – он рассеянно покивал головой. – Пожалуй, Дорога – один из самых поэтичных образов Абсолютного Пути... Так вот, «грани» Вселенной находятся так близко друг от друга, что кое-где сливаются и переплетаются. Потому и возникают эффекты вроде «поезда-призрака». Причем, заметьте, эта точка зрения совершенно не противоречит ни научным, ни религиозным постулатам: она вполне вписывается и в классическое восприятие Сотворения Мира, и в популярную идею о множественности миров. Универсальная теория!
– Но ведь в Библии об этом ничего не сказано, – попытался возразить Юра.
