В полумиле вверх по реке стоял обрушенный мост — то ли взорванный, то ли разбомбленный. Из воды торчали кирпичные опоры и две изящные арки, держащие развороченные балки с остатками дорожного покрытия.
Сделав несколько осторожных шагов к реке, Габриель вспомнил, что Холлис говорил Назу, проводнику (он и Вики постоянно цитировали письма Исаака Джонса). Тогда Габриель не обращал на поучения внимания, но сейчас вспомнил слова Холлиса о неверном пути, который приводит к черной реке.
«Что ж, — сказал себе Габриель, — Исаак Джонс оказался прав». Эта конкретная река была черна, как нефть, только в некоторых местах белели хлопья грязной пены. От реки исходил резкий запах, будто вода сплошь состояла из химикатов. Опустившись на колени, Габриель зачерпнул ее ладонью и сразу вылил обратно — кожа начала гореть.
Он встал и снова огляделся. Сейчас бы сюда отцовский меч-талисман, но он у Майи. «А, собственно, зачем оружие? — подумал Странник. — Ведь я пришел не убивать». Лучше передвигаться тихо и незаметно. Вдруг отец найдется, пока Габриель ищет собственный путь домой?
Он был абсолютно уверен, что достиг Первого измерения. В культурах мира оно называлось по-разному: Преисподняя, Гадес, Шеол — в общем, ад. Школьникам историю безымянного Странника, который спустился в этот мир, преподавали как миф об Орфее и Эвридике. Главное, ничего здесь не есть, даже если угощение предложит могущественный правитель. А достигнув выхода, нельзя оборачиваться.
В исповеди святого Колумбы, переведенной отцом, ирландский святой описывал ад как город, населенный людьми. Они поведали Колумбе о других городах, о которых узнали из слухов или видели сами вдали. Здесь могли убить или захватить в плен. Поэтому Габриель решил держаться берега. Если на пути встретится барьер или что-то опасное, он вернется к началу той же дорогой.
Габриель потратил немало времени, взбираясь по крутому скользкому склону. Наверху он увидел остатки кирпичного дома. Внутри что-то светилось. «Не горит ли дом?» — подумал Габриель и, осторожно приблизившись, заглянул в окно. Костра не увидел — потому что светилось темно-оранжевое пламя на конце оборванной газовой трубы. Раньше в этой комнате располагалась кухня: мойка и плита почернели от копоти, из мебели остался колченогий столик.
За спиной что-то зашуршало, но Габриель не успел среагировать — кто-то схватил его сзади и потянул на себя, приставив к горлу нож.
— Гони еду, — неуверенно, будто не веря собственным словами, прошептал захватчик. — Отдашь припасы — пощажу.
— Хорошо, — сказал Габриель, начиная оборачиваться.
— Стой! Не смотри на меня.
— Я и не собирался. Еда спрятана в тайнике у моста.
— Спрятал еду? От меня! — чуть увереннее произнес голос. — А ну веди, живо!
Нож от горла не убрали, но Габриель все же медленно пошел к берегу. Там он немного спустился по склону, а оказавшись чуть ниже нападавшего, обернулся и схватил его за руку. Тот с криком боли выронил нож и упал. Подобрав оружие, Габриель присмотрелся — это была заточенная о камень стальная скоба.
У ног Габриеля скорчился невозможно худой человек — сальные волосы и черная борода всклокочены — в изношенных брюках и истершемся твидовом пиджаке. Он теребил костлявыми пальцами грязный зеленый галстук, будто этот нелепый предмет одежды может его защитить.
— П-прощения… прошу прощения, — пробормотал мужчина, задыхаясь. — Н-не след бы мне этого делать. — Скрестив на груди тонкие руки, он склонил голову. — Т-тараканы так себя не ведут. Тараканы — не волки.
— Сейчас ты мне все расскажешь, понял? — сказал Габриель, поигрывая ножом. — Не хотелось бы пускать его в ход…
— Нет, не-ет, сэр, что вы! Смотрите! — Мужчина поднял вверх грязные руки и замер. — Я не шевелюсь.
— Как зовут?
— Меня, сэр? Пикеринг. Да, сэр, я Пикеринг. Это фамилия, а имя забылось. Записать надо было. — Он издал нервный смешок. — Вроде Томас… Теодор… Начиналось точно на «Т». Но фамилию помню — Пикеринг. Тут никаких сомнений. Меня всегда так и звали: «Пикеринг, поди туда-то! Пикеринг, сделай то-то!» Слушаться я умею, спросите любого.
— Ладно, Пикеринг, где мы? Что это за место?
Пикеринг несказанно удивился вопросу. Его глаза нервно забегали из стороны в сторону.
— М-мы на острове. Так и зовем это место — Остров.
Габриель оглянулся на реку, на разрушенный мост. Страннику отчего-то казалось, что он может выбраться отсюда, найти безопасное место и спрятаться. Но если мост — единственный, а остальные разрушены, тогда он в ловушке. Не это ли случилось с отцом? Может, Мэтью бродит по миру теней в поисках выхода?
— Вы, должно быть, пришелец, сэр. — Обдумав это с мгновение, Пикеринг забормотал хрипло и сбивчиво: — Не-не подумайте, сэр, я вовсе не-не имел в виду, что в-вы не волк. Вы самый настоящий… сильный волк! Это ясно с пе-первого взгляда! Вы не таракан, совсем не таракан, нет.
— Не уверен, что понял тебя, но да, я пришелец. Ищу другого пришельца — старика, он похож на меня.
— М-может, я пригожусь? — сказал Пикеринг. — О, сэр, будьте уверены, я пригожусь, обязательно помогу. — Поднявшись, он разгладил галстук. — Ведь я облазил весь остров, все видел.
— Если и вправду поможешь, — Габриель заткнул самодельный нож за пояс, — тогда я буду тебя защищать. Стану тебе другом.
— Друг. О да, разумеется, друг… — зашептал Пикеринг, обращаясь больше к самому себе. Казалось, он произносит это слово впервые в жизни.
Послышался тяжелый, глухой звук — что-то взорвалось в городе. Пикеринг поспешил забраться обратно по склону.
— Сэр, при всем уважении, тут нельзя оставаться. Патруль идет. Лучше ему не попадаться. Прошу, идемте за мной.
Пикеринг называл себя тараканом — да он и двигался так же: быстро и вертко, словно насекомое-паразит, которого застали врасплох, включив на кухне свет. Он провел Габриеля через лабиринт комнат разрушенного здания, где громоздились кучи сломанной мебели и обрушенной кладки. Габриель вдруг наступил на чьи-то кости — скелет человека, но выяснять, что тут случилось, времени не было.
— Смотрите под ноги, сэр, и не останавливайтесь, задерживаться нельзя.
Габриель последовал за худым человеком через дверной проем — прямо на улицу, и поразился, увидев, как из трещины в асфальте выбивается оранжевое пламя горящего газа. Огонь извивался, точно танцующий злобный дух. Липкая черная копоть оседала на стенах близлежащих домов и на корпусе разбитого такси.
Габриель встал посреди улицы. Пикеринг тем временем добрался до противоположной стороны и принялся махать руками, словно мать, зовущая ребенка.
