— Слушай, я не участвую в этой войне, не собираюсь вставать ни на чью сторону. Я только ищу другого пришельца, Странника. Вот и все.
— Понимаю, Габриель, понимаю. — Подобрав разбитую раковину, Пикеринг перенес ее в угол. — Прошу только, не ходи никуда. Останься здесь, под моим кровом, а я поищу твоего Странника. Зачем рисковать? Попадешься патрулю — волки убьют тебя прямо на улице.
Габриель глазом не успел моргнуть, а Пикеринг метнулся к проходу. Отодвинул матрац, нырнул в проход и вернул матрац на место. Габриель же остался сидеть в кресле, размышляя о том, что произошло с того момента, как он оказался на берегу черной реки. Злобные души, попавшие сюда, останутся в этом мире навечно, загнанные в бесконечный круг своим гневом и жаждой разрушения. Но Габриеля в аду ничего не удивляло — все то же он видел в собственном мире.
Пламя на конце тонкой газовой трубы, похоже, съедало весь кислород в комнате. Габриель вспотел; во рту пересохло. Он знал: есть здесь нельзя, однако источник воды найти нужно.
Габриель подошел к проходу, отодвинул матрац и покинул убежище Пикеринга. Осматривая здание, Странник понял, что раньше тут располагались офисы: столы, стулья, шкафы для хранения документов, старинные печатные машинки — все было брошено и покрыто толстым слоем пыли. Кто же здесь работал? Понимали ли те, кто проснулся на Острове в то первое утро, что это лишь продолжение их снов?
В поисках воды Габриель заметил разбитое окно и, подойдя к нему, осторожно выглянул на улицу. На дороге стояли два разбитых, закопченных автомобиля — они столкнулись; капоты смялись, будто бумажные. Увидев, как из-за угла вышел Пикеринг, Габриель отошел в тень. Худой человек остановился, огляделся, явно кого-то дожидаясь.
К нему подошли пятеро. И если уж Пикеринг называл себя тараканом, то эти определенно были волками — в странных костюмах, являвших собой нелепое смешение: например, блондин с косичками носил разлохмаченные шорты и пиджак от смокинга с атласными лацканами. Рядом шагал чернокожий мужчина в белом лабораторном халате. Вооружались волки самодельными палицами, мечами, топорами, ножами.
Габриель немедленно покинул комнату, но заблудился — свернул не там и оказался в другом помещении, поделенном на офисы. Отыскав мраморную лестницу, Странник услышал, как на первом этаже шепчет запыхавшийся Пикеринг:
— Сюда… Идите за мной…
Тогда Габриель поднялся по лестнице на третий этаж. Глянув в лестничный колодец, он увидел, как вспыхнуло оранжевое пламя — это волки запалили факел из ножки стола, обмотанной просмоленными тряпками.
— Не вру… Я не вру, — послышался голос Пикеринга. — Он был здесь, был. Смотрите — он ушел, поднялся наверх.
Габриель посмотрел себе под ноги и увидел, что оставляет следы на покрытом пылью полу. Волки выследят его, куда бы он ни пошел.
«Оставаться здесь нельзя», — подумал Странник. Он поднялся на последний, пятый, этаж и оттуда, через висящую на одной петле пожарную дверь, на крышу. Желтовато-серые облака потемнели и клубились, будто вот-вот пойдет ядовитый дождь. На горизонте виднелись разрушенный мост и черная лента реки.
По краю крыши проходил невысокий парапет. Подойдя к нему, Габриель увидел, что до соседнего дома — пятнадцать футов. Если он не допрыгнет, то в свой мир уже не вернется. Узнает ли Майя? Увидит ли мертвое тело Странника, приложит ли к его груди ухо, услышит ли, что сердце остановилось навсегда?
Габриель обошел крышу дважды, трижды. Вернулся к первоначальной позиции. Разбегаться бесполезно — стена сведет силу разбега на нет.
Тут пожарную дверь сорвали с петель и отшвырнули в лестничный колодец. Пикеринг вывел патруль на крышу.
— А, видели! Видели! — воскликнул Пикеринг. — Я же сказал!
Габриель залез на стену и оглянулся на соседнее здание. «Далеко, — подумал он. — Слишком далеко». Подняв оружие, волки пошли на Странника.
Двое наемников принесли из вертолета портативный электрогенератор, к которому подключили натриевую лампу. Майкл посмотрел на небо — звезды напоминали крохотные осколки льда. Сильно похолодало. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара.
Ни Габриеля, ни отца на острове не оказалось, но Майкл не спешил расстраиваться. Он еще надеялся найти на компьютере какие-нибудь сведения или документы, которые наведут на цель. Миссис Брюстер обязательно доложат, что Майкл задействовал гибридов и настоял на агрессивном обыске монастырских хижин. А людей, умеющих командовать, Братство ценит.
Сев на камень, Майкл стал наблюдать, как Бун раздает приказы. Когда стало ясно, что засевший в кладовой человек нейтрализован, один из наемников взялся за топор. Он прорубил в тяжелой двери отверстие два фута диаметром, после чего Бун велел остановиться. Словно любопытный пес, в дыру просунул морду бабуин — тогда Бун выстрелил. Оставшиеся гибриды завопили — поняли, что им грозит опасность и забились в дальний угол.
Наемник с топором снова взялся за дело и окончательно разнес дверь. В хижину вошли его товарищи с дробовиками. Послышались крики животных, но их тут же заглушили выстрелы.
Один из Буновых наемников затопил печь, вскипятил чайник и заварил для всех чай. Ожидая доклада, Майкл грел замерзшие руки о горячую чашку. Через десять минут из кладовой вышел Бун. Глава службы безопасности Братства двигался легко и уверенно, улыбался. Приняв чашку чая, он направился к Майклу.
— Арлекин мертва? — спросил Майкл.
— Майя? Нет, ее здесь не было. В хижине заперлась девушка из Лос-Анджелеса, Виктори-Фром-Син Фрейзер. — Бун хихикнул. — Всегда считал это имя забавным.
— Она была в доме одна?
— О, там есть подвал, а в подвале спрятался еще кое-кто. — Бун выдержал паузу, забавляясь нетерпением Майкла. — Мы нашли вашего отца. То есть… тело вашего отца.
Выхватив у одного из наемников фонарик, Майкл поспешил за Буном в кладовую. Все было в крови; на полу, укрытые полиэтиленовой пленкой, лежали мертвые гибриды; рядом — Виктория Фрейзер, из-под пленки выглядывали только стертые подошвы ботинок.
По лестнице Майкл с Буном спустились в подвал, прошли в боковую комнату, где на каменной плите лежал отец. Увидев наполовину прикрытое простыней тело, Майкл вдруг вспомнил детство. В памяти всплыли картинки: отец за работой в саду, отец ведет побитый семейный пикап, отец точит нож перед Рождеством, чтобы разделать индейку; припомнился один из зимних дней, когда Мэтью колол дрова: снег в его длинных каштановых волосах, лезвие занесенного топора… Детство ушло безвозвратно, однако воспоминания сохранились. Сохранилась и их власть над Майклом.
