Милена оборачивается, не замедляя шаг. Сзади всё та же серебристо-белая пустота. Там ничего нет. Всё – впереди.
– Свобода!
Ей становится несказанно легко.
Милена радостно вскрикивает и, легко толкаясь босыми ногами, несётся вперёд, в ласковую пену прибоя.
Балмар резко оборвал связь и отстранился от пульта. Руки дрожали. Смерть стояла перед глазами.
Итак, история изменилась. Это значит, что ему никогда и не перед кем не придется отвечать за случившееся.
Та история, которая была прежде, стала его личным достоянием. Теперь он – жрец-не-происшедшего.
Балмар добрел до кресла и, развернувшись, опустился в него.
Ему надо было осмыслить то, что только что случилось.
Женщин было две. Одна из них должна была стать Журдиланой, другая Ладо.
Только что одна из женщин была уничтожена.
Кем ей суждено было стать? Ладо? Журдиланой? Одной из равновеликих божеств, которым поклонялась треть вселенной…
Что было дальше?
Нет, он не в силах был смотреть.
Боги умирали.
Когда-то скандальная слава этих кумиров докатывалась до противоположного берега вселенной.
Богов-хомунов боялись и уважали.
Теперь одно из имен навеки стерто из памяти вселенских сущностей. Даже те кашатеры-хомуны, которые участвовали в операции, мгновенно о нем забыли. Так было задумано. Временные способны и на большее.
Горе мне, горе… Уж лучше бы пережить страшный позор и сгинуть самому, чем продолжать существовать с невидимым клеймом убийцы собственных богов!
Сигнал до лаборатории долетает мгновенно. Это значит, что смерть не рожденной богини случилась только что.
За женщиной должны последовать и остальные кандидаты. И, может быть, уже все мертвы. Пульт выключен, и Балмару неведомо, что там происходит сейчас.
Есть ещё один способ узнать это.
Если из кластеров памяти вселенной удалены сведения о существе, то должны исчезнуть все факты, подтверждающие его существование.
В учебном зале висят (висели?) портреты Стаброка, Журдиланы, Ладо и Махалуса.
Если боги умерли, портреты должны исчезнуть.
О, всемирное зло! Теперь никогда больше не увидеть их лики.
Безжалостный луч солитонатора испепелил эфирное тело молодой женщины, и, скорее всего, задел ещё кого-нибудь. Движение вправо, движение влево – и весь пантеон разрушен.
За секунду до этого, Балмар узнал в огромном, двухметровом красавце Махалуса, которому сто земных лет назад приготовил смертельную ловушку в Глубине Мегафара.
И теперь он убивает его во второй раз. Но этот раз обещает быть последним.
Балмар беззвучно застонал, схватив лицо руками, и вдруг резко поднялся и вышел из лаборатории.
Он втиснулся в лифт и, нажав на кнопку, стал подниматься вверх, не замечая, как тик дергает половину лица.
Ладно. Что дальше?
Боги умрут, и больше не будет богов ни на территории Хомофара, ни в сердце твоего народа.
Кто же их заменит, если не ты, главный хомун? Ведь тебе больше не опасен шантаж Временных, поскольку и самого компромата больше не существует. Запись разговора с Персоназами должна исчезнуть, поскольку ты не смог бы приготовить ловушку несуществующему кашатеру.
Но неожиданно Балмару пришло в голову, что, если не станет Махалуса, то не будет и его заслуг перед Кантаратом. А значит, Хомофар уже не является членом совета главной тройки…
Лифт остановился, дверь открылась и внутрь собиралась войти девушка в зеленой форме, но, узнав Балмара, остановилась и, почтительно поклонившись, отступила назад.
Дверь вновь закрылась, и лифт пополз дальше.
Все образуется, подумал Балмар.
Пусть слабым, но все же утешением служит то, что Хи имеет привычку сдерживать свое слово. И может быть, он вернет кашатера Криброка.
Расина, вероятно, рано или поздно отыщут, но надеяться на то, что его возвратят в Кантарат, глупо.
Расин успел стать кашатером, и о нем не забудут, хотя вскоре шум, поднятый им, утихнет. Тогда можно будет попытаться вылепить из погибшего кашатера подобие нового героя.
Об этом он подумает позже.
А сейчас – прочь, глупые мысли. Старой истории приходит конец. Он – главный хомун – жертвует ею во имя новой.
Лифт остановился.
Сердце ёкнуло в тот миг, когда дверь начала открываться.
Балмар придал лицу солидное выражение на случай, если в зале окажется кто-нибудь из курсантов, и шагнул вперед.
Зал был пустым.
Выйдя на середину, Балмар оглянулся.
С четырёх портретов на него с легким укором смотрели боги.
– Что я такое теперь? – спросил Вадим, когда Милена скрылась из виду.
– Ты прошел три васты, умер и побывал в четвёртом измерении, – ответил старик.
– И что с того? Я теперь бог? – Вадим огляделся. – Где мы? Где Доэ? И зс какой целью ты отобрал у меня память? Я кое-что вспомнил, но до сих пор не знаю, всё ли.
– В этом мире не осталось никого, кто мог бы следить за судьбами, – сказал Харт. – Относительно устойчивые прежде связи давно нарушены. Всюду хаос. Вселенной давно уже требуется починка. Раньше в Мегафаре была гармония и справедливость. А теперь неразбериха.
– Харт, ты, как всегда, говоришь загадками.
Вадим сделал несколько шагов в ту сторону, где только что плескалось море, но всё застилал непроглядный туман.
– Она исчезла в волнах, – вздохнул Вадим. – Для этого ей пришлось проделать такой трудный и бестолковый путь. Ты всё устроил, да?
– Её ждёт то, что она искала, – ответил Харт.
– Сокровища? Это хорошо… – Вадим обернулся, посмотрел старику в глаза. – Так где же Доэ?
– Она в пути, – сказал Харт. – Так же, как и ты.
– Где она, Харт? Я хочу знать.
– Я уже дважды говорил тебе, что во вселенной вы обречены, – сказал старик. – Повторю и в третий раз: вы обречены. Всё оружие мира нацелено на точку, через которую вы войдете в Мегафар, будь то Глубина, будь то оболочка.
– Но я же завершил путь становления!
Харт покачал головой.
– Нет.
– Что нет?! Я должен ещё что-то сделать?! Ещё десять раз умереть?!
– Сделай выбор, – сказал Харт.
– Но путь уже пройден…
– Если так, то зачем задаёшь глупые вопросы? – проворчал Харт. – Реши сам, кто ты такой и что должен делать. А теперь выбирайся.
– Постой! Что ты сделал с моей памятью?
Но видхар исчез.
Ладно, сказал себе Вадим. Он остановился на том, что он – это он, а не какой-нибудь там бог или что-то ещё. К чему выдумывать имя, если оно у тебя уже есть? Разве ребенку после того, как он научивлся ходить, дают другое имя или новое звание?
