- Едем, любушка, и пусть Кощей нагонит нас, коли сможет!
Подхватилась Марья Моревна, птицею слетела вниз по лестнице. Выбежала в ворота тесовые и не чаяла, как очутилась в кольце ласковых мужниных рук. Обыкновенно богатырки, да многих войн победительницы, да многих земель повелительницы девичьих слез не льют. Но сердце у ней рвалось надвое. Не она ль видала своего милого на куски разрубленным, а после воротился он к ней жив-здоровехонек. Не она ль послала его на смерть, такую лютую, какую он, дитя неразумное, и во сне не видывал, так царевич и ее обманул. Оттого уткнулась Прекраснейшая из Царевен всея Руси в соболиный мех и выплакала все слезы непролитые, и, плача, смеялась от счастья.
- Дозвольте слово молвить, хозяева,- прервал конь упоенных супругов.Солнце садится, посему не сможете вы воспеть вашу любовь лучше, как ежели покинете скорей это место проклятое.
Встрепенулась Марья Моревна и поняла, что с ними черный Иванов конь беседует. А жеребец поглядел на нее ласково да и говорит Ивану:
- Теперь, хозяин, понятно мне твое нетерпенье: такой красавицы во всем свете поискать - другой не найти! Но ежели Кощей до срока воротится али тьма вас тут застигнет, придется голубке твоей без тебя свой век вековать.
- Мудрость твоя, Сивушка, под стать силе твоей,- сказал Иван и помог Марье Моревне в седле получше устроиться.- Верен совет: здесь нам боле делать нечего.
Обнял он жену одной рукой, а другой тронул поводья. А верный конь его пустился вскачь, обгоняя солнце, к горизонту клонившееся. И в тот же миг задрожала под ними земля, затряслися стены крепости, ходуном заходили. Сивка споткнулся об камень, но устоял. Собрался он с духом да и перемахнул высокую стену, прыгнул вдругорядь - широкий ров крепостной позади остался. Слилися воедино земля и небо, и рокот громовый, точно дыханье великана, сотрясал все окрест. Заржал конь богатырский, чуя, что жизнь Ивана и Марьи Моревны на волоске висит, и припустил галопом резвее прежнего.
Коса Марьи Моревны растрепалась, по лицу хлещет, а она откинулась в объятиях мужа и со счастливым смехом глядела, как проплывает мимо спет белый. Потом оглянулась и сказала, перекрикивая посвист ветра:
- Уж теперь-то Кощей знает. Усмехнулся Иван:
- Он знает, что ветер дуст, пущай попробует его догнать. Позади уж не видать было мрачной крепости, лишь черная гора высилась на фоне темнеющего неба. Ежели б они помешкали и пригляделись хорошенько, то увидали бы, что от крепостных стен осталась груда камешков, слетевших с конского хвоста.
А в это самое время проезжал Кощей Бессмертный по развалинам горящей деревни тридесятого царства, и вдруг споткнулся под ним добрый конь. Уцепился чернокнижник за летящую по ветру гриву, дернул ее со всей мочи, а про плетку от удивленья и позабыл.
Остановил он коня, принюхался и говорит:
- Нет. Не верю.
Конь вороной затряс головою от боли, раздул огненные ноздри.
- А ты поверь, Кощей Беззаботный. Поверь, как ни во что другое в подлунном мире не веришь. Чую русский дух в мрачной крепости, там, где русского духу быть не должно. Ни один человек на всем белом свете на это не дерзнет, стало быть, Иван-царевич приезжал и опять выкрал у тебя Марью Моревну.
- Врешь, кляча несытая! - взвизгнул Кощей Бессмертный и на сей раз так огрел жеребца плеткою, что кровь конская на сапоги ему брызнула.- Я Ивана-царевича зарубил! Нету его в живых!
Конь вороной не взвился на дыбы, не попятился, а снес град ударов, будто укусы комариные. Лишь оглянулся на своего мучителя, и в очах адское пламя горело.
- Тебя теперь не Кощеем Бессмертным, а Кощеем Безмозглым звать станут. Ты его убил, да раньше он тебя. Но ежели он тебя убил, так мне, верно, привиделась шкура моя, тобою располосованная?
- Та-ак,- протянул Кощей, умерив по необходимости гнев свой.- Стало быть, убивал, да не убил. Ладно, в другой раз промашки не дам.
Конь промолчал, что насторожило чернокнижника.
- Ты чего? Неужто не нагоним?
- Авось нагоним,- сказал вороной.
Кощей Бессмертный выругался и так саданул коня кулаком промеж ушей, что едва тот не упал и хозяина не сбросил.
- Авось?! Да как твой язык поганый повернулся слово такое молвить? Аль прежде не настигали мы его без труда?
- Прежде он на обыкновенном коне скакал, а теперь под ним брат мой меньшой.
- Вона как! Но ведь он двойную ношу везет, а я один! Ты знаешь, я неверных слуг не жалую, равно как и тех, кто моим врагам пособляет. Когда нынче дело сделаем, перво-наперво заведу себе другого жеребца, дабы понимал, что значит Кощея прогневать, а после прикажу конины себе на ужин зажарить. Но-о, пошел! крикнул он, вонзив коню в бока турецкие шпоры.- Пошевеливайся!
- Берегись, Иван-царевич,- молвил Сивка.- Кощей уж близко.
Переглянулся Иван с Марьей Моревною и посмотрел назад через плечо. Покамест никого не видать, но знал он, что Сивка обманывать не станет.
- Что ж ты не ушел от него? Ведь ты резвей его коня бегаешь.
- Он одного везет, а я двоих,- отвечал Сивка.
- Вдобавок он своего коня плеткой нахлестывает,- тихо вставила Марья Моревна. Иван обжег ее взглядом.
- Я - не он,- прошептал тихо, чтобы конь не услышал,- и друга своего бить не стану, когда он за меня голову кладет.
- Думает, что кладет,- возразила она.- Зови его хоть другом, хоть братом, однако ж конники не токмо за ради лиходейства плетки да шпоры носят.
Иван-царевич хотел сказать слова, в коих после покаялся б, но тут конь его прыгнул в сторону, едва седоков не скинув.
В тот же миг просвистала сабля возле Ивановой шеи.
Кощей Бессмертный покачнулся в седле, едва удержался от силы нанесенного удара, что миновал цель только благодаря тому, что Иванов конь без посыла вбок дернулся. Занес он опять саблю свою кривую, да не поспел ударить - Иванова сабля прямо в грудь ему вошла.
Кашлянул Кощей - и выскочила сабля из груди без единого кровавого пятнышка. Кашлянул другой раз - и рана глубокая вмиг заросла. Потом ухмыльнулся в лицо Ивану, размахивая мечом у него перед глазами и черной завистью завидуя лицу этому, морщинами не изборожденному, глазам этим, от времени не потускневшим, злобою не налитым.
С острой сабли искры сыпались, и гудела она, ровно колокол церковный, возвещающий муки адовы. У Ивана силы иссякли, да и уклоняться от ударов нельзя, ведь впереди Марья Моревна сидит, а под ним верный конь, пригнись он, ненароком подставит под удар тех, без кого жизни своей не мыслит.
И вдруг раздался страшный треск, будто земля раскололась,- это ударил Сивка в нее копытами, и хоть Кощей мчался во весь опор, но понемногу стал отставать, покуда не стал мелкой черной точкою средь пыли, поднятой Сивкиными копытами. Затем треск повторился, и Кощей вовсе пропал. Поглядел Иван-царевич назад, потом вперед и только тогда понял, в чем дело, как увидал поводья в руках жены. Выхватил он поводья и, еще б чуток, отходил ими свою разлюбезную, как она Сивку отходила.
