наследству от отца, который владел этими землями и слег от чумы много лет назад.
– Так и есть, – вслух повторил граф. – Это мой замок, и совсем скоро мы будем на месте.
– А после? – подстрекала Белла, гонимая восторгом, возникшим от вида мрачного и величественного строения в горах.
– А после… я, признаться, поначалу планировал показать вам свой сад, но время уже позднее, скоро стемнеет, а места тут дикие, сами понимаете: змеи и прочие гады на каждом шагу…
– Ах, змеи! Противно! – скривилась Белла своим изящным детским личиком.
Она и правда была еще почти ребенок по сравнению с сорокапятилетним графом. Ей вот-вот должно было исполниться восемнадцать, душой и телом она была еще наивна и чиста, что придавало ей большего очарования.
– Что ж – змеи? – почти фыркнул граф. – А вот знаете ли вы… – и он принялся рассказывать своей юной слушательнице о том, какие необычные представитель флоры и фауны обитают в этой местности.
Эрудиция графа сыграла большую роль при их первом знакомстве – Белла сразу же поняла: с этим мужчиной никогда не будет скучно, в сражениях с его знаниями можно проводить целые вечера. Почти так же сперва подумал и граф, и это их сплотило. Лишь после они начали приглядываться друг к другу не как человек к человеку, а как мужчина к женщине и женщина к мужчине. А когда пригляделись внимательнее, поняли, что без ума друг от друга и не могут представить свою жизнь без ежедневной встречи.
Слово за слово, а экипажи тем временем добрались до замка и остановились у перекидного моста. Лошади нервно стучали подковами и дергали поводья: увидев воду и почуяв большую глубину, они заволновались. Из второй кареты вышел слуга графа, подошел прямо ко рву, приставил ладони ко рту и что есть мочи крикнул:
– Открывай, бездельник! Граф приехал!
Белла снова залилась смехом, а граф погрозил слуге внушительным кулаком, высунувшимся в окошко. Слуга пожал плечами и обиженно воскликнул: «Спит же, граф!»
– Сейчас! Открываю! – крикнули в ответ из бойницы, и через мгновение раздался грохот толстых цепей и скрип древесины: широкий дубовый мост стал опускаться.
Лошади заржали, и едва передняя часть моста коснулась переправы, не сговариваясь и не дожидаясь кнута, ринулись вперед. И вышло это настолько резко и неожиданно, что изящную Беллу бросило прямо в объятия медведеподобного графа. От смущения оба покраснели так, как раньше никогда не бывало, но, спустя пару мгновений, веселые от своей неловкости друг перед другом, переглянулись стыдливо и рассмеялись в голос. В тот же миг граф ощутил, что между ними словно растаяла какая-то граница, и возможно, сегодня ему будет легче признаться ей в своих чувствах, а она, может быть, даже согласится провести эту ночь в его замке. Ах, как бы это было чудно!
– Впечатляет, граф, – осматривалась Белла, придерживая платье и держась за руку Леканта, помогающего ей сойти с кареты.
– Благодарю. Но темнеет – пройдемте внутрь. Слуги позаботятся о вещах, а мы тем временем отужинаем, если вы не возражаете.
– Нисколько; дорога была долгой, – как бы с печалью отозвалась девушка, взялась за подставленный графом локоть и вместе с ним проследовала внутрь.
***
– Прекрасный ужин, граф. Не знаю даже, чем благодарить вас за такое гостеприимство, – снова кокетничала Белла, медленно танцуя с графом посреди просторной гостиной, устланной персидскими и турецкими коврами.
Вино, выпитое за ужином, немного ударило ей в голову, и она чувствовала себя счастливой и свободной вместе с этим чудесным мужчиной, который, в этом нет сомнения, любит ее всем сердцем. Белле безумно хотелось остаться у него сегодня, и чтобы объяснение между ними произошло именно ночью, под романтическим светом луны, возможно, даже посреди ночной прогулки по саду. Белле многого хотелось этой ночью, но граф все молчаливо смотрел в ее глаза, будто умоляя смилостивиться над ним; он никак не мог заговорить, он боялся… чего-то. Того, что всегда удерживает мужчин от откровений рядом с женщинами, которые им нравятся. Мальчишеское стеснение, так неумело маскирующееся под распущенность и развязность, которое не проходит даже в сорок пять лет…
– Вы, граф, не молчите, умоляю вас, – делая «па» и возвращаясь к партнеру, попросила Белла дрожащим голосом. – Ваше молчание мучительно для меня, особенно учитывая то, что ваш взгляд явно выдает желание высказаться.
Граф Лекант отвел глаза и взглядом велел прислуге покинуть помещение, плотно закрыв за собой двери. Граф Лекант вдохнул полной грудью и сжал волю в кулак.
– Белла, друг моего сердца и свет моих очей… – ее глаза от этих слов загорелись тысячами звезд. Он понял, что она знала все наперед, и уж если она до сих пор тут, то терять ему нечего. – Я давно мечтал вам признаться, но то были только ночные грезы, которые я сейчас дерзну воплотить в реальность… Дело в том, милая Белла, что я… влюблен в вас… как мальчишка… – плотно сжав губы, граф Лекант стал смотреть куда-то вдаль, ожидая дальнейшей участи, какой бы они ни была. Порог пройден, отступать некуда.
– О, граф… – с замиранием сердца прошептала Белла, и вино в крови заставило ее прижаться к массивному теплому телу любимого мужчины, облаченного в костюм, так неуклюже сидящий по фигуре. – Почему же вы боялись сказать это раньше? Я давно ждала…
Граф Лекант не верил своим ушам, рукам и глазам, не верил в происходящее. Единственное, что он знал точно – это то, что сердце его вот-вот выскочит из груди, и сказанное им нисколько не принесло облегчения, напротив, разогнало кровь в венах и заставило ее шуметь в ушах. Будто в припадке, он схватил Беллу за руки и слегка оттолкнул от себя, но только лишь чтобы посмотреть ей в глаза и убедиться в том, что это не сон.
– Белла?..
– Граф… я люблю… вас, – на грани слышимости призналась девушка, все еще стыдясь того, что признается мужчине в любви.
Граф замер на месте и не мог оторвать взгляда от Беллы: ее губы умоляли о поцелуе, а тонкая талия трепетала под грубыми мужскими ладонями, будто хрупкая бабочка, сжатая в кулаке. «Пора», – решил про себя граф и утолил их взаимную жажду, коснувшись губами ее мягких губ. Белла дрожала, словно листик на ветру, и граф Лекант, не помня себя от счастья, молча подхватил ее на руки и понес в свои покои.
Никому, кроме яркой луны, неведомо, как эти двое поладили друг с другом далее. Но едва лишь зажегся первый восточный луч, едва он проник в помещение, действо завершилось. Белла устало сопела на груди у графа, в выражении ее сонного и усталого лица больше не было детскости и наивности: он сделал ее молодой женщиной.
Но сам граф не мог спать, несмотря
