Как это ни прискорбно, в тот момент меня беспокоила больше моя репутация и потенциальная опасность ее испортить. К тому же мой отчет должен был попасть не только к криминалистам, но и на стол директора Первоуральской больницы, доктора Плетнера, и я сомневался, что он отнесется к нему с пониманием.
Такие вот мысли, сменяя одна другую, преследовали меня после десятой беседы со Стругацким. Тут в дверь постучали — моя секретарша доложила, что старший следователь Комар пришел и хочет меня видеть. Я попросил пригласить его в кабинет.
Комар вошел, закрыв за собой дверь прямо перед лицом секретарши. Выглядел он ужасно, как будто явился после бессонной ночи, не побрившись и не переодевшись.
— Здравствуйте… — начал было я, но он решительно покачал головой и подал знак, чтобы я молчал. Затем он вытащил из кармана пальто маленький электронный прибор и принялся водить им по всем углам и поверхностям кабинета.
Через пару минут, очевидно убедившись в чем-то, он убрал прибор обратно в карман и тяжело опустился на стул напротив меня.
— Что происходит? — спросил я.
— Я просто проверил комнату на наличие жучков. Все чисто. Теперь мы можем говорить.
— Жучки? Господи, о чем вы говорите? Что случилось? Я ждал вас утром, но…
— Знаю, знаю. Непредвиденные обстоятельства.
— Очевидно, что-то серьезное?
— Можно и так сказать. Эдуард Лишин пропал.
— Пропал? Что? Как вы об этом узнали?
— Об этом сообщила женщина, которая сдает ему квартиру. Она живет в том же доме. Раз в неделю, по пятницам, они играют в шахматы. Но когда она поднялась к нему в квартиру в очередную пятницу, он ей не открыл. Она подумала, что он занят, и забыла об этом на время. Но и на следующую неделю она не смогла к нему попасть, и еще через неделю тоже. Между тем он задолжал за аренду, а раньше, по словам женщины, всегда платил аккуратно, поэтому она начала беспокоиться, что с ним что-то случилось. Она открыла квартиру, воспользовавшись собственным ключом. Лишина там не оказалось, и она обратилась в милицию. Она заявляет, что просто так исчезнуть совершенно не в его характере, и я верю ей.
— У вас есть предположения, что с ним могло случиться?
— У меня предчувствие. И оно мне подсказывает, что бывшие начальники Лишина узнали о его самодеятельности.
— Вы имеете в виду, то, что он передал документы Стругацкому и Константинову и предоставил им антипризму?
— Которые сначала выкрал у них. Это ясно.
— Боже мой, вы правы. Конечно! Чтобы иметь доступ к таким артефактам, Лишин сам должен был входить в проект «Сварог». Если причастные к проекту виновны в его исчезновении, то где они могут его держать — как вы думаете?
— Понятия не имею, да и, по правде говоря, не особо хочу знать. Но можете быть уверены, что они уже вытрясли из него все подробности. Поэтому я и проверил ваш кабинет. Мы не можем рисковать.
Внутри меня все сжалось от страха и ощущения наступившей неизбежности — ведь изначально было понятно, что рано или поздно «Сварог» разоблачит намерение Лишина передать секретную информацию по делу Дятлова и прижмет его к стенке. Возможно, они уже давно его подозревали, но ждали, когда он выдаст себя своими действиями.
Тут я вспомнил о Стругацком, о себе, о Наталье… и меня прошиб холодный пот.
— И что теперь будет? — спросил я. — Ко мне тоже придут из «Сварога»? Сюда? Домой?
— Сомневаюсь. Одно дело — одиноко живущий старик. А Стругацкий все-таки находится под надзором психиатрической больницы и криминальной милиции. Конечно, это не значит, что им до него не добраться, но сделать это будет сложнее. В больницу они не заявятся, потому что тогда возникнет много вопросов. Скорее всего, они будут выжидать, как сложится ситуация, и действовать в соответствии.
— Знаете, вы меня все-таки не убедили, — ответил я.
— В таком случае, вам не понравится то, что я сейчас скажу. Лишина, по всей вероятности, похитили сразу же после того, как он передал досье Стругацкому. Разумеется, его тут же начали допрашивать. Какое-то время он держался, именно поэтому Стругацкому и компании удалось без помех организовать свою экспедицию на Холат-Сяхыл. Но надолго его не хватило, и в конце концов он сломался…
— И рассказал им все, — закончил я. — По-вашему выходит, «Сварог» узнал, для чего Стругацкий и его группа находятся на Северном Урале?
— Именно, — ответил Комар. — А как вы думаете, мог ли «Сварог» позволить им совать свой нос в этот лес?
— Думаю, нет, — согласился я.
— Похоже, Стругацкий нам не все рассказывает.
— Может, просто еще не успел рассказать, — уточнил я.
В тот момент у следователя зазвонил мобильный. Он ответил. В трубке заговорили; он слушал, и лицо его все больше и больше хмурилось.
— Хорошо, я буду, — сказал он наконец и отключился. Заметив вопрос в моих глазах, пояснил: — Звонил мой начальник.
— Прокурор Глазов?
Он кивнул:
— Хочет видеть меня немедленно.
— По поводу?
— Он не сказал. Но мне не понравился его тон. Когда у вас следующая встреча со Стругацким?
— Сегодня в два.
— Хорошо, постараюсь успеть к этому времени.
— А если нет?
— Начинайте без меня. Расскажете потом.
Комар ушел, а я так и остался сидеть за столом, думая о Лишине. Само собой разумеется, что он был причастен к проекту «Сварог». Иначе как он смог получить доступ к антипризме? Интересно, когда именно он выкрал ее и спрятал в банковском хранилище? И каким образом он был связан с Белорецком-15, где она изначально находилась? Судя по названию, это где-то на Южном Урале, в Башкортостане, но где точно, понятия не имею. Ясно, что это один из закрытых городов — их существовало и существует множество по всей стране. По таким местам много информации выложено на общедоступных интернет-сайтах, поэтому я снова полез в свой компьютер.
Даже после всего, что мне открылось за время изучения случая Стругацкого и трагедии на перевале Дятлова, я оказался не готов к тому, что обнаружил.
Город Межгорье, образованный из двух закрытых городов Белорецк-15 и Белорецк-16, находится в Белорецком районе республики Башкортостан на Южном Урале. Он является одним из самых старых горно-металлургических центров в регионе.
