Доска к доске. Без единой щёлочки. Легли на свои места борта. Аккуратно стала на место крышка. Обить бы бархатом, да где сейчас в Суоми его найдёшь? Разорена страна совсем этой войной… Ничего. Поймут Анти родичи. Обижаться не будут. Пора их укладывать в последний путь… Этот череп — матушки родимой, её волосы седые. Этот — жены любимой. Сын старший. А вот этот череп, ещё мягкий, не закостеневший, младшенького. Или младшенькой… Так и не узнал Анти, кто у него родиться должен был. Из утробы материнской плод вырвали, нелюди. И сожрали. Родственников своих Сорвинен из кучи выбирал. Костей. За пепелищем дома. Чёрная Чума аккурат по их местам прошла. Никого не осталось. Ни матери, ни жены, ни наследников. Ни соседей, ни животных. Даже птицы улетели из этих проклятых мест. Один остался Анти Сорвинен на целом свете. Никого больше нет у него. И ничего. Дом — сгорел. Землю всю вытоптали. Скотину — поели и изничтожили. Был бы мир — поднял бы Анти хозяйство вновь, может быть, когда сердце бы отошло, нашёл себе вдовушку, а то и молоденькую бы взял. В Суоми сейчас девок много. Война своё требует. Но… Война, она людей не спрашивает…
Последнюю лопату песка бросил Анти на могилу, где в одном гробу лежат все его родственники. Четыре черепа. Молча поклонился. Взял свою винтовку на плечо. Закинул тощую котомку за спину. Глянул на низкое солнце. Повернул голову на Запад. Посмотрел на Восток. Подумал. Затем сплюнул в сторону и зашагал по дороге. На Восток. Русским навстречу. Не воевать. Проситься, чтобы с собой взяли. В Красную Армию. Есть у него счёт к англичанам. И к французам тоже. Оплаты требует. Чего ему боятся? Финны с русскими честно воевали. По законам войны. Плен? Хуже, чем сейчас ему уже не будет… Остановился. Куда на ночь глядя идти? Уж лучше ещё одну ночь со своими проведёт. Подумал Анти, вернулся назад. Сел у могилы, прислонился к дереву. Молча сидит Анти. Дремлет… Утра ждёт.
Подминая широкими траками мелкие кусты «Т-34М» вывалился, наконец из нескончаемого леса на волю. Перед танком растилась дорога и широкие, по французским меркам, поля, кое-где разрезаемые живыми изгородями. Владимир наконец то смог на секунду расслабиться, но в тот же миг его скулы закаменели вновь — прямо перед ним вывернулся неизвестно откуда «Рено-35». Он молча сунул под нос заряжающему кулак. Тот нырнул чуть ниже, выхватил из укладки маслянисто поблёскивающий снаряд и загнал в ствол. Лязгнул затвор. Опытный мехвод, услыхав знакомый звук, чуть сбавил скорость, выводя машину на дорожку. Петров мгновенно поймал гранёную башню в прицел и вжал педаль спуска. БУМ! Противник мгновенно осел, словно провалился между гусениц, и заполыхал. Весело. С играющими языками пламени на ветру. Чуть потянуло пороховым дымом, почти мгновенно выдутым из ствола сжатым воздухом. Любовно отполированные искусными руками немецких оптиков стёкла панорамы ухватили большую вражескую автоколонну. Так вот откуда взялся этот «Рено»! Сопровождение конвоя!
— Всем! Всем! Всем! Полный газ! Дави гадов!
Танк с хрустом подмял под себя сделанную из гофрированного металла кабину уродливого трёхколёсного грузовичка, что-то брызнуло из под гусениц, но могучий дизель перемолол и автомобиль, и содержимое кузова и бросил танк дальше. Следом за командирской машиной Петрова выкатывались из леса танки его отдельной бригады.
— Радист! Связь со штабом корпуса — лес пройден! Развиваем наступление. Просим обеспечить авиаразведку.
Коротко пропел унформер, выводя передатчик на волну. Забубнил Серёга Николаев в микрофон, выполняя распоряжение комбрига. Петров между тем погнал бригаду дальше от леса, захватывая плацдарм, куда должны выйти остальные войска его группы и начать наступление на юг, отрезая линию Мажино от самой Франции…
Макс фон Шрам захлопнул массивную крышку «Т-41» и толкнул механика ногой.
— Вперёд!
Зарокотал пятисот двадцати сильный двигатель, пошли бронеходы тяжёлого танкового полка прорыва по пробитой через арденнские чащи танками Петрова дороге. Вверх. Вниз. Чудом удерживаясь на склонах. Едва не срываясь в ущелья. Ныряя в канавы и речушки, разбрызгивая грязь ям. Неудержимо. Неотвратимо. Десять километров в час. Пятнадцать. Три. Опять — десять. Иногда Макс задавался вопросом, как смог этот сумасшедший русский провести машины через такие препятствия, и не находил ответа… Наконец вот он, конец прохода и равнины Арраса. Догорает бесформенная груда железа, в которой с трудом при наличии известной доли воображения можно познать то ли «Рено», то ли «Гочкис». изуродованные гусеницами останки автоколонны и раскатанные в блин по асфальту водители и сопровождающие… Впереди — небольшой французский городок. Танки проходят его не снижая скорости, но аккуратно. Почти не тронут. Из-за стёкол боязливо выглядывают местные жители. Они, похоже, никак не могут понять, что теперь они не подданные гордой Галлии, а всего лишь граждане оккупированной союзными войсками территории.
— Воздух!
Макс торопливо спрятался в башню. Но тревога ложная. Это свои, высоко, не меньше чем на четырёх тысячах проходят строем массивные «Хейнкели» и «СБ». Этих серебристых, очень красивых, но уже устаревших машин у русских достаточно много. Впрочем, они их вполне успешно модернизируют, выводя на новый технический и военный уровень И теперь эти машины вновь в строю и внушают ужас одним своим появлением всем противникам. О! Русские ребята всё таки успели отметиться — на фонаре посреди города болтается на телефонном проводе толстая туша кого-то из местных буржуа. Фон Шрам прищурился, и буквы на табличке, висящей на груди висельника сложились в уже знакомое слово: «Демократ». ну это, конечно, вряд ли. Скорее всего — либо мэр, или кто-то из его помощников. Но когда только успели орлы? Впрочем, ребята они шустрые, и Макс до самой смерти не забудет, что обязан им жизнью…
…Иван Кожедуб чуть поддёрнул нос «ЛаФВ», и неуклюжий «Моран-Солнье», прошитый крупнокалиберными снарядами с грохотом взорвался, разбрасывая в разные стороны куски набора. Юркий тупоносый истребитель завоевания господства в воздухе заложил крутой вираж, уходя от обломков, и тут же вновь изрыгнул смерть, ещё один француз зачадил и камнем пошёл к земле. Законы физики ещё никто не отменял… Коллеги из немецкого крыла могут отбомбиться спокойно. И точно услышав его мысли, ведущий «Ю-87» сделал полубочку и камнем пошёл к земле. Даже сквозь рёв мотора донёсся пронзительный вой его сирены. Икан успел заметить, как пошла выносная штанга, массивная бомба оторвалась от растопырившего тормозные щитки «лаптёжника» и практически отвесно пошла на цель. Внизу, на бункере вырос громадный султан разрыва. Прямое попадание! И через мгновение целый лес разрывов заволок всё внизу дымом и пылью…
