Ознакомительная версия.
«По сравнению с их трефлевыми родителями кто угодно покажется блюстителем нравственности!» — не сдавался ментор.
«Вы, несомненно, правы, — примирительно вмешался Шерматц. — Не забывайте, однако, что экстремистские концепции нередко провоцируют противодействие».
«Именно это и произошло на Труллионе! — торжествовал Акадий. — Я уже обращал ваше внимание на тот факт, что идиллическая атмосфера обманчива».
Кабинет озарился сполохом мертвенного света, более продолжительным, чем отблеск зарницы — тени успели переместиться. Озабоченно хмыкнув, Акадий подскочил к окну, за ним поднялся и Глиннес. Они увидели огромную прогулочную яхту, медленно бороздившую Млатозвонную заводь. Луч мощного прожектора, установленного на мачте, шарил по берегу и время от времени скользил по окнам усадьбы.
Акадий произнес почтительно-удивленно: «По-моему, это «Скопея» — яхта лорда Рианли. Что он делает в Млатозвонной заводи, хотел бы я знать?»
От яхты отделилась шлюпка, направившаяся к причалу Акадия. В то же время яхта громогласно прогудела троекратный вызов, заставив дрожать бокалы на столешнице ментора. Что-то бормоча себе под нос, Акадий выбежал из дома.
Риль Шерматц прохаживался по кабинету, разглядывая сувениры, антикварные безделушки и редкости, беспорядочно расставленные Акадием на камине, на книжных полках и столах. В отдельном застекленном шкафу хранилась коллекция небольших портретных бюстов, изображавших замечательных людей, тем или иным образом сыгравших выдающуюся роль в истории скопления Аластор — филологов, ученых, военачальников, мыслителей, поэтов, музыкантов. Нижнюю полку ментор отвел внушительному собранию скульптурных портретов знаменитых преступников, злодеев и разрушителей.
«Любопытно! — заметил Риль Шерматц. — Несмотря на разнообразие и древность многочисленных цивилизаций, предшествовавших нашей, история Аластора богата преданиями и свершениями».
Глиннес указал на один из бюстов: «А вот и Акадий собственной персоной! Он ставит себя на одну доску с бессмертными».
Шерматц усмехнулся: «Хозяин коллекции вправе выбирать экспонаты по своему усмотрению».
Снова подойдя к окну, Глиннес увидел, что шлюпка уже возвращалась к яхте. Через несколько секунд вернулся Акадий — лицо его приобрело пепельно-серый оттенок, волосы налипли на вспотевший лоб.
«Что с вами? — подивился Глиннес. — Вы побледнели, словно призрак».
«Лорд Рианли! — выдавил ментор. — Отец заложника, лорда Эрзан-Рианли. Требует вернуть сто тысяч озолей».
Глиннес ничего не понимал: «Он что, решил сгноить сына у пиратов на каторге?»
Акадий подошел к нише, где стоял отключенный телефон, и включил аппарат. Повернувшись к Шерматцу и Глиннесу, он сказал: «Убежище Бандолио обнаружено и уничтожено Покровом. Сагмондо Бандолио арестован. Все его люди, оставшиеся в живых, уже за решеткой. Захвачены все его звездолеты. Заложники, увезенные старментерами из Вельгена — и многие другие — освобождены».
«Превосходные вести! — Глиннес недоумевал. — Что вас так убивает?»
«Сегодня, во второй половине дня, я отдал деньги посыльному. Тридцать миллионов озолей как в воду канули».
Глиннес подвел дрожащего Акадия к креслу: «Сядьте, выпейте вина». Бросив быстрый взгляд на Риля Шерматца, погруженного в созерцание пламени, догоравшего в камине, Глиннес спросил: «Каким образом вы передали деньги?»
«Отдал посыльному — ты сам его ко мне направил. Посыльный предъявил условный знак. Я вручил ему пакет, он ушел. Вот и все».
«Вы знаете посыльного?»
«Никогда его раньше не видел», — к Акадию возвращалась обычная сообразительность. Он уставился на Глиннеса: «А ты почему спрашиваешь?»
«Как почему? Пропали тридцать миллионов!»
«О том, что старментеры арестованы, все знали уже в полдень! Каждый, кому не лень, пытался мне позвонить. А ты ничего не слышал?»
«Я работал в саду, и к телефону даже не подходил».
«Деньги принадлежат тем, кто уплатил выкуп», — строго сказал Акадий.
«Бесспорно. Но тот, кто найдет тридцать миллионов, имеет право на существенное вознаграждение, не так ли?»
«И ты туда же, — проворчал ментор. — Ни стыда, ни совести!»
Задребезжал телефон. Акадий испуганно вздрогнул и бросился к экрану, натыкаясь на мебель. Через минуту он вернулся: «Лорд Гигакс тоже требует, чтобы ему вернули сто тысяч. Я объяснил, что деньги уже переданы — он мне не верит. Гигакс настаивает, употребил даже прямо-таки оскорбительные выражения».
Из ниши в стене опять раздался хриплый звон. Глиннес поднялся на ноги: «Вам предстоит хлопотный вечер».
«Ты уходишь?» — жалобно спросил Акадий.
«Да. На вашем месте я снова выключил бы телефон». Глиннес поклонился Рилю Шерматцу: «Очень рад был с вами познакомиться».
Поспешно спустившись к причалу, Глиннес спрыгнул в лодку и помчался по воде — через Млатозвонную заводь, под Верлетским мостом, по Медуничной протоке. Впереди показалась дюжина тусклых огней — Зауркаш. Выключив пульсор у пристани, Глиннес пришвартовал лодку и выскочил на берег. Городок спал — только рядом, в таверне «Заколдованный линь», еще слышались приглушенные голоса, раздавались взрывы смеха. Глиннес прошел по набережной к пункту проката лодок. Бледно освещенные фонарем, у причала дремали ялики. Заглянув в дверь конторы, Глиннес никого не нашел, хотя лампа на столе Харрада-младшего еще горела. Один из выпивох, сидевших в беседке таверны, поднялся на ноги и побрел к причалу — не кто иной, как Харрад-младший: «Да, милостивый государь, чем могу служить? Если нужно отремонтировать лодку, придется подождать до завтра... А, сквайр Хульден! Простите, я вас не узнал, уже темно».
«Ничего, ничего, — отозвался Глиннес. — Сегодня я видел в одном из твоих яликов молодого человека, неплохо играющего в хуссейд — хотел бы его найти. Не помнишь, как его зовут?»
«Сегодня? Часа в два пополудни, или, может быть, чуть раньше?»
«Да-да, примерно в это время».
«У меня все записано. Он играет в хуссейд, говорите? Мне так не показалось. Никогда не знаешь, однако, кто на что способен. У «Танчинаров» есть какой-нибудь матч на примете?»
«Скоро вернемся в строй. Как только наберем десять тысяч. Команды послабее не хотят с нами играть».
«Понятное дело! Посмотрим, кто тут побывал... Вот, скорее всего, это он, — Харрад-младший взглянул на следующую страницу журнала, вернулся к предыдущей. — Шилль Содерганг, насколько понимаю — ну и почерк! Адреса не оставил».
«Никакого? Ты не знаешь, где его найти?»
Ознакомительная версия.
