Ознакомительная версия.
«ЗЛОПОЛУЧНОЕ НАПАДЕНИЕ НА ФАНШЕРОВ
Вчера в Порт-Маэль поступили сообщения о неправомочных действиях банды треваньев по отношению к лагерю фаншеров в долине Изумрудных Призраков — или, как ее называют треваньи, в Сианской долине. Мотивы треваньев сомнительны. Известно, что они возмущены присутствием фаншеров в священной долине, где захоронены их предки. Не следует забывать, однако, что ментор Джанно Акадий, многие годы проживавший в районе Зауркаша, объявил себя приверженцем учения фаншеров и теперь находится в их лагере. Неподтвержденные слухи связывают имя Акадия с пропажей тридцати миллионов озолей — Акадий утверждает, что выплатил сумму, собранную в качестве выкупа, старментеру Сагмондо Бандолио, в то время как арестованный Бандолио отрицает получение выкупа. Возможно, гетман табора треваньев, некий Ванг Дроссет, подозревает Акадия в хищении тридцати миллионов и организовал набег на палаточный городок фаншеров в долине Изумрудных Призраков, чтобы найти и присвоить эти деньги. Фактически произошло следующее: ночью в палатку Акадия проникли семь треваньев, но ментор успел отчаянно позвать на помощь. Ночевавшие поблизости фаншеры бросились его защищать. В результате двое треваньев убиты, еще несколько ранены. Те, кому удалось бежать, нашли убежище среди соплеменников, устроивших неподалеку великий табор и справлявших священные обряды. Само собой, треваньям не удалось прибрать к рукам тридцать миллионов — деньги, несомненно, надежно припрятаны. Фаншеры вне себя от возмущения, считая, что действия треваньев спровоцированы гонителями их учения.
«Мы дрались, как карпуны! — заявил представитель фаншеров. — Мы ни на кого не нападаем, но бесстрашно защищаем свои права. Будущее — за фаншерадой! Мы призываем молодежь Мерланка и всех, кому опостылел трефлевый, отживший образ жизни: вступайте в наши ряды! Будьте нашей опорой, крепите наше единство!»
Главный констебль Филидиче признает, что возникшая ситуация вызывает озабоченность — он приказал начать расследование, подчеркнув, что любые дальнейшие попытки нарушения общественного спокойствия будут строго пресекаться».
Глиннес швырнул газету на стол. Бессильно опустившись в кресло, он залпом выпил вино, оставшееся в бокале. Знакомый, дорогой его сердцу мир разлетался на куски. Фаншеры и фаншерада! Лют Касагейв — лорд Амбаль! Джорком, Джарком, Джаркони, Содерганг! Отвратительные люди, отвратительные времена!
Покончив с вином, он вышел на причал ждать парома — обратно в Вельген.
После городской суеты остров Рэйбендери казался неестественно безлюдным, притихшим. Через час после возвращения Глиннеса зазвенел телефон — на экране появилось лицо Маручи.
«Я думал, ты уехала с фаншерами», — Глиннес напрасно пытался придать голосу шутливый оттенок.
«Нет-нет, только не я! — Маруча изрядно нервничала. — Джанно уехал, чтобы переждать, пока не уляжется суматоха. Ты не представляешь себе, какие угрозы, какие обвинения, какие унижения нам пришлось вытерпеть! Нам не давали передышки, и Джанно решил, что лучше всего никому не попадаться на глаза».
«Так он не записался в фаншеры?»
«Нет, что ты! Сын мой, ты всегда все воспринимаешь буквально! Неужели ты не понимаешь, что человек может интересоваться идеей, не становясь ее фанатичным приверженцем?»
Глиннес признал приписываемые ему недостатки: «Как долго Акадий намерен оставаться в Сианской долине?»
«Я считаю, что он должен вернуться тотчас же. Там невозможно вести нормальное существование! Кроме того, его жизнь в опасности — самым буквальным образом. Ночью треваньи пытались его зарезать — ты слышал?»
«Слышал, что у него хотели отнять большие деньги».
Маруча повысила голос: «Тебе не пристало так говорить даже в шутку. Бедный Джанно! Чего только ему не пришлось перенести! А он всегда так хорошо к тебе относился!»
«Я против него ничего не имею».
«Но теперь ты должен что-то для него сделать. Я хочу, чтобы ты привез его из этой ужасной долины».
«Это еще зачем? Какой смысл мне туда ехать? Если он хочет вернуться домой, что ему мешает?»
«Ты неправ! Ты не представляешь себе, в каком он состоянии. Он всего боится, ни на что не может решиться! Никогда его таким не видела».
«Может быть, он просто хочет отдохнуть — побыть в отпуске, так сказать».
«О каком отпуске может идти речь? Всем известно, что треваньи замышляют кровавую расправу».
«Гм. Не думаю, чтобы до этого дошло».
«Очень хорошо. Если ты не поможешь, мне придется ехать самой».
«Ехать куда? Зачем?»
«Поеду в лагерь фаншеров и потребую, чтобы Джанно немедленно возвращался!»
«Черт знает что! Ну ладно. Что, если он откажется меня слушаться?»
«Сделай все, что можешь».
Глиннес долетел аэробусом до Циркании, горного городка, где пришлось нанять ветхий экраноплан — другого средства добраться до Сианской долины не было. Арендный договор предусматривал использование услуг водителя — болтливого седого бородача в синем тюрбане. Бородач правил драндулетом так, будто погонял нерадивое животное. Вместо того, чтобы плавно скользить на воздушной подушке, дряхлый аппарат временами скреб юбкой по земле, после чего внезапно подскакивал метров на десять в воздух и спускался по крутой дуге, предоставляя Глиннесу захватывающую дух, но кратковременную возможность обозревать окрестности. Через несколько минут Глиннес обратил внимание на два лучевых ружья, пристегнутых к свободному переднему сиденью. Его заинтересовало их назначение.
«Нынче в наших краях приходится держать ухо востро, — сокрушенно пояснил водитель. — Дожили, что называется!»
Глиннесу окружающий пейзаж казался не тревожнее мирных перспектив острова Рэйбендери. Редкими купами росли горные помандеры — облачка рыжевато-розового тумана, насаженные на серебристые пальцеобразные стволы. Вдоль хребта выстроились сине-зеленые полосы фиалов. Когда аппарат поднимался выше, открывались широкие безлюдные равнины, разделенные пологими грядами бледнеющих к горизонту холмов.
«Не вижу признаков опасности», — поделился впечатлением Глиннес.
«Если вы не фаншер, вас скорее всего не тронут, — признал бородач. — Но бродить в одиночку не советую: табор треваньев всего в двух-трех километрах отсюда, а они налетают на чужаков, как осы из потревоженного гнезда. Кроме того, треваньи пьют ракх, действующий на нервы и не способствующий дружелюбию».
Ознакомительная версия.
