Поднялся каморный, глядь – а на тимоне незнакомый кто-то стоит, паруса тоже чужаки какие-то подбирают. В общем, ни одного знакомого лица. И глаза у всех тоскливые и пустые.
Каждый из вас – снова голос зазвучал – ищет прощения. И будет долог ваш поиск, полон безнадеги и отчаяния. Но вы сами загнали себя на этот корабль.
И умолк.
С тех пор сантона с проклятыми моряками скитается по водам, не в силах пристать ни к одному берегу. С надеждой устремляется она к каждому парусу на горизонте, но корабли бегут от нее, едва завидев. Давно истлели паруса и сгнили борта сантоны, а моряки обратились в живых скелетов. Лишь гигантские дельфины сопровождают корабль-призрак, по ночам тоже лишаясь плоти и обращаясь в дельфиньи костяки. Матросы с корабля-призрака знают: те, кто мог бы их простить, давно умерли, но не в силах они обрести покой и прекратить скитания.
А каждый матрос с детства усваивает простую истину: в море нет своих и чужих, есть только свои.
* * *
Автор считает своим долгом расшифровать некоторые диалектные жаргонизмы, встречающиеся в тексте. Итак:
Штарх – матрос, который заклинает погоду.
Кассат – крупное, похожее на кошку существо, но не зверь. Помощник штарха.
Сантона, шелия, кварисса – типы небольших, около 20 метров, парусных судов.
Тимоня – рулевой, тимон – руль.
Каморный – капитан, камора – капитанская каюта.
Прова – носовая часть судна, то же, что и бак.
Пупа – кормовая часть судна, то же, что и ют.
Асигут – трап, лесенка из нутра корабля на палубу. Также и доска (иногда с поручнями), по которой переходят с причала на борт корабля.
Шегла – мачта.
Фашта – палуба.
Сирокко – направление на юго-запад.
Мистрале – направление на северо-запад.
Мемуары Панаса Галушки,
писанные им самим лета 329-го по Гербарийскому исчислению в пгт Шмянское (от третьего лица)
Слегка фантастический рассказ
Лощина даже на вид казалась угрюмой и мрачной, лезть туда Панасу совершенно не хотелось. Так и мнилось: вот сейчас из приглушенного полумрака выползет сам Сатана или какой другой черт и станет, вражина, строить всевозможные козни.
Панас придержал коня и, как частенько поступал в задумчивости, подергал себя за чуб. Потом погладил рукоять сабли – для самоуспокоения, видимо.
Идея заработать на хлеб и горилку столь геройским образом по мере удаления от Шмянского будто по волшебству делалась все менее и менее привлекательной, и если сначала Панасу сам (так и не вылезший из лощины) черт был не брат, то теперь глодали козака смутные сомнения – а стоило ли ввязываться в такое неблагодарное дело?
С одной стороны, распоследнему сопливому пацаненку понятно, что драконов в мире не существует. А если и существуют – то далеко-далече, за тридевять земель, скачи хоть целый месяц от родных сел да хат, не доскачешь. Однако же, с другой стороны, дыма без огня тоже не бывает и кто-то ведь таскает у шмянских кметов их жирных овец!
Панас и подрядился выяснить – кто. На ушко ему шепнули: дракон, мол. Завелся где-то тут, в Куцей лощине, раз в два-три дня вылезает и грабит стада. Вроде, пастухи его видели на пролете. Пастухи, правда, рожи были еще те: в клунке у каждого по бутыли первача да сало с цибулей. Коли на мир сквозь бутыль глядеть, не то что дракон – кто хочешь померещится, особенно если первача надо бы докупить, а втихую проданная овца легко списывается на злодея-дракона. С пастухами Панас на всякий случай выпил, но в реальность дракона так и не поверил.
Старая Панасова кобыла понуро прядала ушами в ожидании команды, а козак все сидел неподвижно и с неудовольствием вглядывался в полутьму лощины.
– Дракон, – пробормотал Панас с отвращением. – Черта лысого!
Он еще раз погладил рукоять сабли и пнул кобылу в ребристые бока.
В лощину он въехал медленно, словно на погост. У подножия вековых елей таился коварный лесной сумрак и даже птицы почему-то не пели – видать, им тоже становилось в этом гиблом месте муторно. Для полноты впечатления не хватало чьих-нибудь белеющих в сторонке костей или ржавого доспеха посередь стволов.
Панас судорожно сглотнул, на всякий случай перекрестился и поехал дальше. Саблю он благоразумно выволок из ножен и положил поперек седла, придерживая свободной рукой.
– Эй, тварюка поганая, вылезай на честный бой! – выдавил из себя Панас – и сам поразился сиплости и неубедительности собственного голоса.
Хорошо бы из зарослей показалась волчья семья – с серыми Панас справился бы шутя, это вам не огнедышащая ящерка размером с лошадь, это звери хоть и опасные, но вполне обыденные. Не худо было бы вспугнуть тут и каких-нито беглых каторжан, этих Панас, не задумываясь, порубил бы в капусту и поехал за обещанной наградой, будь супостатов хоть бы и с десяток.
Однако дела его были плохи: в лощине и впрямь сидел самый что ни на есть настоящий дракон. Был дракон, правда, немного мельче лошади, ежли в крупе, зато вот в длину – мама дорогая, больше хаты! Дело хоть – худосочен оказался. Но с другой стороны – будь тварюка в теле, хрен бы она взлетела! А так, поди, и впрямь взлетит.
Панас решительно схватился за саблю.
– Прекрасный сэр, вы хотите сразиться в честном бою? – уныло спросил дракон.
– Чего? – Панас отвесил челюсть. – Какой я тебе сэр, гадюка ты четырехлапая? Вот как долбану булавой!
Булаву козак, правда, пока не трогал, да и саблю пускать в дело тоже не спешил. Дракон производил впечатление зверюги сильной и невероятно проворной, хуже кошки. Пыхнув дымком из пасти, он совершенно по-собачьи сел на хвост, приподнял переднюю часть туловища, а потом развел передние лапы, будто бы в недоумении:
– А как же мне вас величать?
Панас растерялся. Дракон, похоже, более был склонен болтать, нежели драться. Надо было брать его теплым! А потому Панас помянул всех козаков-предков, взмахнул сабелькой и послал кобылу вперед, не позабыв издать приличествующий моменту боевой клич:
– Хана басурманам!
Дракон от неожиданности чуть не свалился на спину, однако успел подпрыгнуть и спрятаться за пушистой елью.
– А-а-а-а-а! – рявкнул Панас и вихрем пронесся мимо ели. Теперь предстояло развернуться и идти на второй заход.
– Да погоди ты саблей махать, давай поговорим! – заорал дракон, неожиданно переходя на «ты». – Чего нам драться-то?
Однако Панас успел поворотить кобылу и вновь вихрем летел в атаку, грозно занеся саблю. На этот раз дракон не стал уворачиваться – подставил под саблю внушительный кривой коготь и в тот же миг вышиб Панаса из седла ловким ударом хвоста.
Панас грянулся боком – хорошо хоть, не о камни! На прошлогоднюю прелую хвою упал.
