Хешке позволил угостить себя сигаретой и с каким-то особым удовольствием втянул ароматный дым.
Это был прощальный вечер, в прямом смысле. Все знали, что утром, в лучшем случае к полудню, Титаны войдут в резервацию. Поэтому Херрик пригласил нескольких друзей, чтобы, как он выразился, "достойно отметить смерть расы".
На вечеринке царило свободное оживление. Хешке не мог перестать удивляться спокойствию, с каким амраки воспринимали неизбежную гибель. Может быть, именно в неотвратимости того, что должно совершиться, они и черпали свою непоколебимую стойкость, подумал Хешке. Если бы существовала хоть тень надежды, они, наверное, ударились бы в панику.
Разговоры велись главным образом на языке амраков, с которым Хешке еще недостаточно освоился, чтобы говорить бегло. Однако в соответствие с тем, что требовали законы гостеприимства, пользовались и основным диалектом белых этого мира, так что Хешке не чувствовал себя совсем позабытым.
К нему подсела худенькая девушка.
– Наша деревушка, должно быть, кажется такой скучной по сравнению с Прадной, – она улыбалась, потягивая молодое вино, получаемое благодаря усовершенствованному процессу ферментации.
– Собственно, я мало знаю Прадну, – возразил Хешке. – Большую часть времени я проводил на раскопках, исследовал руины городов чужаков. Честно говоря, Прадна – довольно дрянное место. Мне здесь нравится намного больше... несмотря на то, что ждет нас.
Произнося последние слова, он испытал неприятное ощущение, что допускает бестактность. Может быть, упоминания об... этом среди амраков, запрещены, может эта тема – табу. Девушка, однако, совершенно непосредственно рассмеялась.
– Прадна, должно быть, и в самом деле дрянное место, – пошутила она, – раз уж вы это говорите.
Херрик открыл двустворчатые двери мастерской и принялся возиться со своим телевизором без передатчика. Хешке, не желая показать, как сильно заинтересовал его разговор с девушкой, пошел за приятелем. Херрик в течение нескольких минут пытался изменить напряжение электромагнитного поля, выискивая какие-нибудь сенсационные образы. Эффект был лучше, чем когда-либо.
– Сегодня условия нам исключительно благоприятствуют! – заметил он не без удивления. – Необычайно хороший прием. Ого! Идет совсем неплохой видик!
Они увидели – как и в большинстве случаев – пейзаж с высоты птичьего полета. Судя по размещению домов, это были окраины какого-то города средней величины. Угол падения солнечных лучей говорил о том, что там сейчас ранний полдень.
– Знаешь это местечко? – спросил Херрик.
Хешке помотал головой. Это мог быть любой из тысячи городов.
Вместо того, чтобы исчезнуть через несколько секунд, как это обычно происходило, изображение на экране сохранялось. Благодаря этому Херрик смог так точно настроить резкость, что прием был почти как в стандартном телевизоре.
– Наконец-то я чего-то добился, – произнес Херрик с горечью. – Жаль, что... А это что такое?
Края изображения по-прежнему оставались четкими и неподвижными, но некоторые элементы начали блекнуть и исчезать на глазах собравшихся. Херрик почувствовал, что у него за спиной стояли еще несколько человек. Все дома на экране растаяли без следа, оставив только голую почву. Исчез даже видневшийся там пруд и кусочек луга.
Осталась лишь голая девственная земля.
– Сбой системы? – с тревогой спросил Хешке.
– Малоправдоподобно, – пробурчал в ответ Херрик. – Некоторые телевизионные системы способны производить такой эффект, но эти системы оборудованы банками памяти, где изображение делится на кусочки из составляющих элементов. Я, однако, придерживался старой техники точечного воссоздания изображения. Смотри: четко видны места, где находились дома. Это похоже на то, точно весь город состоял как бы из воздуха.
– В таком случае ты должен был принимать два наложенных друг на друга изображения, – решил Хешке. – Потом одно исчезло, а второе осталось.
– Ну что ж, вполне возможно, – согласился Херрик, но явно без особой уверенности. – Вероятно, так оно и было. Но только каким образом они оказались столь точно подогнанными... А кроме того, я считал, что проблема настройки у меня уже решена.
Хешке вышел из мастерской, оставив Херрика возле телевизора.
Он остановился на веранде. Вокруг простиралась плоская равнина. На ночном небе мерцала странная, переменчивая подвеска – так, словно где-то за горизонтом бушевала гроза.
Титан-майор Броурн одним резким движением сбросил со стола весь ряд видеофонов. Все равно никто уже не отзывался.
Броурн сидел в кабинете в одиночестве. Недавно он отправил адъютанта, отослав его на защиту баррикады. Он знал, что приближается последний, решительный бой.
Он вышел наружу. Его штаб-квартира осталась – насколько он ориентировался – последним не покоренным еще пунктом. Атаки следовало ожидать с минуты на минуту.
От дома начиналась длинная аллея, образованная аркадами. Прекрасная оборонительная позиция – много пустого пространства и не одного места, где можно было бы спрятаться. Однако Броурн знал, что это слабое утешение против тех штуковин, которыми располагали китайцы.
Едва он добрался до стальной баррикады, перегораживающей галерею, едва успел бросить солдатам несколько одобряющих слов, как китайцы начали наступление.
Они появились со всех сторон одновременно. Несколько из них оказалось уже по внутреннюю сторону баррикады, и люди Броурна вступили с ними в ближний бой, остальные же обстреливали штаб-квартиру с противоположной стороны преграды. Броурн имел возможность убедиться в смертоносности приемов хока, но, к счастью, у Титанов здесь было численное преимущество. Он заглянул по ту сторону баррикады и увидел людей в голубых мундирах и полукруглых шлемах, которые то появлялись, то исчезали, двигаясь вперед наподобие призраков. Он увидел врага, который примерно половину времени оставался невидимым.
Неожиданно майор Броурн испустил дикий, чуть ли не победоносный крик. Он подскочил к гнезду с пулеметом, отпихнул в сторону обслуживающего оружие солдата и поднял тяжелый пулемет со станка. Эта операция обычно требовала усилий двух мужчин, и все же Броурн перебрался с пулеметом на другую сторону баррикады, волоча за собой ленту с патронами. Он дал длинную очередь от бедра.
– Не копошитесь, там, ребятишки! – взревел он. – За мной! Покажите этим!
Покачиваясь, он бежал по аллее и стрелял без перерыва из тяжелого, неудобного пулемета, целясь в толпу то видимых, то снова невидимых китайцев. Вот так и надо, думал он. Погибнуть как мужчина, сражаясь с этой ордой недочеловеков до последнего дыхания.
