Ознакомительная версия.
— Лев Христофорович! — взмолилась она. — Сил моих нету! Выручай!
— Чем могу быть полезен? — вежливо спросил профессор, отрываясь от написания научной статьи.
— Не могу больше, — сказала Ксения. — Даже если он и вправду на рыбалку едет, меня подозрения душат. Я чрезвычайно ревнивая. Прямо заперла бы его в комнате и никуда не пускала.
— А как же его работа? — удивился Лев Христофорович. — А как же его обязанности перед обществом?
— У него обязанности перед семьей, — отрезала Ксения. — Кроме того, я бы его только на выходные запирала или по вечерам.
— Вряд ли это реально, — сказал Минц. — И не входит в мою компетенцию.
— Входит, — возразила Ксения. Она уселась на свободный стул, сложила руки на животе и сделала вид, что никогда отсюда не уйдет. — Думай, на то ты и профессор, чтобы семью сохранять.
— Не представляю, — развел руками Минц. — Мужчину средних лет трудно удержать дома.
— Тогда сделай ему временный паралич, — сказала Ксения.
— Бесчеловечно. — Минц краем глаза покосился на статью, лежащую на столе. Больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней. Но отделаться от Ксении Удаловой, не утихомирив ее, было невозможно. Минц бросил взгляд на шкаф с пробирками и колбами, где хранились всевозможные химические и биологические препараты, и ничего не придумал. И вот тогда Ксения сказала:
— Мне иногда хочется, чтобы был мой Удалов маленький, носила бы я его в сумочке и никогда не расставалась… Люблю я его, дурака.
— Маленьким… — Минц сделал шаг к шкафу. Появился шанс вернуться к статье. Дело в том, что управление лесного хозяйства обратилось недавно к Минцу с просьбой помочь избавиться от расплодившихся волков. Минц, как всегда, пошел по необычному пути. Он разработал средство уменьшать волков до размера кузнечиков. Сохранять этим поголовье хищников и спасать скот от гибели — волк-кузнечик на корову напасть не сможет. Правда, это изобретение затормозилось, потому что Минцу никак не удавалось сделать средство долгодействующим…
Минц достал с полки флакон с желтыми гранулами, отсыпал несколько гранул в бумажку и передал Ксении.
— Я надеюсь на ваше благоразумие, — сказал он. — Применяйте это средство лишь в крайнем случае. Когда вы почувствуете реальную угрозу семейной жизни. Если ваш супруг примет гранулу, на двадцать четыре часа он станет маленьким. А затем без вреда для здоровья вернется в прежний облик. Все ясно?
— Спасибо, профессор, — сказала Ксения с чувством, принимая пакетик с гранулами. — От меня, от детей, от всех женщин нашей планеты. Теперь они у нас попрыгают!
Но Минц не слышал последних, необдуманных слов женщины. Он уже устремился к письменному столу. Профессор был одержим слепотой, свойственной некоторым гениям. Он забывал о потенциальной опасности, которую несут миру его открытия, если попадают в руки людей, не созревших к использованию этих открытий. Минц не знал, что даже те скромные подарки, что он сделал соседям, далеко не всегда ведут к окончательному благу. Ведь мальчик-энтомолог, которому Минц подарил «безотказную ловушку для редких бабочек», начал с ее помощью таскать вишни из школьного сада и был больно бит собственным отцом, а кошка, найденная и снятая с дерева, утащила свиную отбивную с прилавка магазина, отчего возник большой скандал. Что же касается Ксении, она была типичным представителем племени современных любящих женщин, и, как таковая, тоже не думала о последствиях…
Удалов вернулся со службы раньше обычного, потому что хотел выспаться перед рыбалкой. Он собирал удочки и проверял лески, когда Ксения внесла в комнату суп, в котором развела гранулу и сказала сладким голосом:
— Иди поешь, испытуемый.
Ксения находилась в счастливом, но тревожном настроении. Она верила Минцу, не сомневалась, что, если бы лекарство угрожало мужу плохим, Минц бы его не дал. И все-таки проверила: за час до того скормила одну гранулу котенку, тот сделался меньше таракана и куда-то запропастился.
Ксения приготовила старую сумку, уложила на ее плоское дно вату и замшевую тряпочку, проверила замочек и установила сумку на комод.
— Кто я? — удивился Удалов.
— Испытуемый.
— Ага, — согласился Удалов, который привык не обращать внимание на слова жены. — Ты меня в пять тридцать разбудишь?
Ксения решила дать Удалову последнюю возможность исправиться.
— Корнюша, — сказала она. — Может, отложишь двою рыбалку? Возьмем детей, пойдем завтра к Антонине?
При имени тетки Антонины Удалова передернуло.
— Погоди, — не дала ему ответить Ксения. — Мы же у Антонйны полгода не были. Обижается. А если не хочешь, к Семицветовым сходим, а?
Удалов только покачал отрицательно головой. Не стал тратить время на возражения.
— Или в кино. А?
— Сходи, — ответил Удалов коротко, и это решило его судьбу.
Ксения поставила перед ним тарелку, а сама встала рядом с тряпкой в руке, чтобы подхватить мужа со стула, если будет падать.
Удалов был голоден, потому не мешкая уселся за стол, взял ложку и начал есть суп.
— А хлеб где? — спросил он. — Хлеб дать забыла.
— Сейчас, — ответила Ксения, но не двинулась с места, потому что боялась оставить мужа одного в комнате.
— Неси же, — сказал Удалов и тут же стал уменьшаться.
— Ой, — сказал он, не понимая еще, куда делась тарелка с супом и почему голова его находится под столом.
Ксения подхватила его тряпкой под бока, извлекла из одежды и с радостью ощущала, как Корнелий съеживается под руками, словно воздушный шарик, из которого выпускают воздух. Корнелий, видно, опомнился, начал дергаться, сопротивляться, но силой его движения были схожи с трепетанием птенца, и потому без особого труда Ксения, так и не вынимая его из тряпни, сунула в сумку и вывалила на белую вату.
Корнелий все еще ничего не мог сообразить. Он понял, что находится в темном глубоком погребе, на жестких, упругих стеблях, вроде бы на выцветшей соломе, сверху колеблется огромное лицо, странным образом знакомое, словно в кошмаре, а на лице видна улыбка. Рот, в котором мог бы, согнувшись, разместиться весь Удалов, широко раскрылся, и из него вывалились тяжелые, громовые слова:
— Хорошо тебе, моя лапушка?
И тогда Удалов понял, что лицо принадлежит его жене, вернее не его жене, а какой-то великанше с чертами Ксении Удаловой. Удалов зажмурился, чтобы прогнать видение и вернуться за стол, к недоеденной тарелке супа. Но жесткая солома под рукой никуда не пропала, и Удалов ущипнул себя за бок, вызвав тем оглушительный хохот чудовища.
Ознакомительная версия.
