Но большую часть стола занимал город — точная копия Вудленда. Здесь нашлось место всем деревьям, магазинам, домам, улицам и даже пожарным гидрантам. На изготовление города ушли годы и годы кропотливого труда. Верн, сколько себя помнил, постоянно строгал, пилил, клеил. Еще ребенком он стремглав мчался из школы домой и работал, работал, работал...
Хаскель включил главный рубильник, и железнодорожные пути озарились сотнями сигнальных огней. Нажал кнопку на пульте управления, и мощный паровоз, стоящий во главе груженых автомобилями платформ, дал гудок к отправлению. Щелчок переключателя — и состав, плавно набирая ход, покатился по наклонному мостику, скрылся в туннеле и вынырнул из-под верстака.
При виде движущегося состава у Хаскеля перехватило дыхание. И поезд, и город принадлежали только ЕМУ. Хаскель склонился над миниатюрным зданием. Его буквально распирало от гордости. Весь город — дюйм за дюймом, деталь за деталью — создан его руками. Он осторожно коснулся водосточной трубы на бакалейной лавке Фреда. Не упущена ни одна мелочь, все на своих местах: окна, витрины, вывески, прилавки.
Его пальцы любовно скользнули по плоской крыше отеля «Центральный». Через широкие окна видны были диваны и кресла в холле.
Взгляд Хаскеля пробежал вдоль улицы, Вот аптека Грина. А вот переплетная мастерская Баньяна. Напротив — склады. За ними — магазин автомобильных запчастей Фрейзера. Дальше — ресторан «Мехико». Еще дальше — ателье по пошиву верхней одежды Шастейна, а в подвальчике — винная лавка Боба. А это неказистое здание — бильярдная «Мастер кия»...
Поезд замедлил свой бег. Колеса надавили на невидимый переключатель, и перед паровозом послушно опустился разводной мост.
Хаскель тронул рычажок на пульте. Паровоз, пронзительно свистя, прибавил ходу, преодолел крутой поворот, миновал стрелку. Рука Хаскеля резко толкнула рычажок. Поезд дернулся и пулей устремился вперед. Вскоре он скрылся за трубой парового отопления, затем вновь появился и, угрожающе кренясь, обогнул угольный бункер.
Хаскель притормозил состав. Тяжело дыша, сел у верстака, трясущейся рукой достал сигарету.
Поезд и модель города совершенно преобразили его, не оставив от прежней угрюмости даже следа, — теперь глаза Хаскеля сияли, на губах играла улыбка. Вряд ли он смог бы выразить свои чувства словами. Конечно, ему всегда нравились модели паровозов и зданий. Помнится, первая железная дорога — простенький заводной паровоз да несколько отрезков рельсов — появились у него лет в шесть-семь. А в девять он получил в подарок от отца ярко раскрашенную коробку. В коробке оказались: электрический поезд, пульт управления и даже две стрелки.
С годами железная дорога разрасталась; становилось больше стрелок, паровозов, автомобилей, шлагбаумов; трансформаторы заменялись на все более мощные.
Учась в выпускном классе, Хаскель начал создавать город. Сначала сконструировал Южный железнодорожный вокзал, затем добавил привокзальную площадь и прилегающую к ней стоянку такси. Позже построил кафе, где таксисты подкреплялись в перерывах между рейсами. Еще позже — улицу Изобилия.
И так далее. Шли годы, город рос. Один за другим на столе появлялись жилые дома, учреждения, магазины. Так посте пенно из-под умелых рук Хаскеля вышел весь Вудленд. И каждый день он прибегал из школы, а затем со службы домой, чтобы клеить и строгать, красить и паять.
Работа была завершена. Вернее, почти завершена. Ему стукнуло сорок три, и город, дело всей его жизни, почти готов.
Хаскель обошел вокруг стола, прикасаясь к отдельным зданиям. Если летящий стрелой поезд будоражил его, то вид знакомых с детства домов успокаивал, вселял уверенность в свои силы. Вот цветочный магазин. Театр. Здание телефонной компании. Ну, и конечно же, заводишко Ларсона по производству сантехники.
Хаскель нахмурился.
Н-да. Здесь-то он и работал последние двадцать лет, надрывался день за днем.
Спрашивается — ради чего? Чтобы видеть, как желторотые юнцы обходят его по службе? Ох, уж эти любимчики босса, подхалимы в ярких галстуках, брючках в обтяжку и с неизменными ухмылками на противных рожах!
Душу Хаскеля переполнили жалость к себе и ненависть к окружающему миру. Вудленд отнял у него лучшие годы жизни, счастлив здесь он так и не был. Город всегда был против него. Достаточно вспомнить мисс Мэрфи — классную наставницу. Или сокурсников по колледжу — всех этих выскочек и зазнаек. Или высокомерных клерков в конторах. Да и остальные слеплены из того же теста, все эти полицейские, почтальоны, водители автобусов, мальчишки-рассыльные. Соседи, наконец. Что там соседи, если собственная жена — и та против него!
Ничто не связывало Хаскеля с Вудлендом, этим процветающим пригородом Сан-Франциско, расположенным в южной части полуострова вне пояса туманов. Гнездышко преуспевающего среднего класса, чтоб ему пусто было! Верну всегда казалось, что в городе слишком много роскошных домов и лужаек для гольфа, сияющих хромом лимузинов и плетеных кресел. Слишком много показухи и чванства. И так было всегда и везде. В школе, на службе...
Джек Ларсон! Заводишко сантехники! Двадцать лет каторжного труда!
Пальцы Хаскеля стиснули модель завода Ларсона. В порыве ярости он оторвал здание, швырнул на пол и растоптал. Дрожа всем телом, уставился на измятые кусочки картона, осколки стекла и металлические проволочки у своих ног. Сердце отчаянно билось, в голове шумело.
Верн повернулся и, как сомнамбула, побрел к верстаку. Уселся на табурет. Достал из ящиков инструменты и материалы, включил электродрель и принялся за новую модель.
Привычная работа сразу захватила Хаскеля, терзавшие душу мысли оставили его. Он быстро покрасил и склеил заготовки, приладил крошечную вывеску, напылил из пульверизатора зеленую лужайку перед фасадом, укрепил новую модель на столе.
Там, где всего несколько минут назад стоял заводишко Ларсона, теперь весело сияло непросохшей краской совсем другое здание. Вывеска гласила:
«МОРГ ГОРОДА ВУДЛЕНДА»
Хаскель удовлетворенно потер руки: наконец-то он избавил город от гнусного заведения Ларсона. А дело-то оказалось плевым. Странно, как он раньше до этого не додумался.
Отпив из высокого бокала глоток ледяного пива, Мэдж задумчиво произнесла:
— Знаешь, Пол, с Верном последнее время творится что-то неладное. Я и так уж смотрю на его чудачества сквозь пальцы, но день ото дня он становится все невыносимее.
Доктор Тилер рассеянно кивнул:
— Что и говорить, муженек у тебя — не сахар; замкнутый, неуравновешенный, да еще с целым букетом комплексов. Удивляюсь, как ты его терпишь.
