— Мне кажется, что ты меня ненавидишь. — Лопо вовсе не хотел этого говорить, но старая привычка говорить правду, даже если это не приносило ему ничего, кроме неприятностей, брала свое.
— Я не умею ненавидеть. Тем более, ненавидеть кого-то. — Она посмотрела на него то ли с укором, то ли с сочувствием. — И мне никогда не бывает чего-то жаль. Все, о чем можно было бы сожалеть, давно ушло в небытие или не возникло в свой срок. Люди перестали быть людьми, они превратились в кукол для игр бессмертных, а весь этот мир — в площадку для этих игр. Игра закончится, когда наскучит игрокам. И нет силы, которая смогла бы что-то изменить.
— Может быть, я что-то смогу?
— Ты? Еще одна вечная тень, еще один ветер…
— Ветер?!
— Тише. Ребенка разбудишь. — Безымянная поправила одеяло на маленьком Тамир-Феане, спящем на нескольких отрезах грубой некрашеной ткани рядом с мешком манны и грудой медной посуды. — Да, ветер… Пройдет время, и ты утратишь свой облик навсегда, забудешь о том, что было. И так даже лучше.
Лопо посмотрел на свои руки, и ему показалось, что пальцы стали длиннее, а сама ладонь вытянулась.
— Еще рано, — успокоила его Безымянная. — Не прошло и сотни дней с тех пор, как ты здесь. Мгновение.
— Мгновение… — повторил за ней Лопо, и разговор затих.
Четверка волов, похожих на серых длинноногих беззубых крокодилов, медленно, но верно тянула повозку на север. Растворившись в пространстве, он мог бы еще до заката солнца домчаться до вершин… Казалось, эта дорога займет остаток жизни, хотя… Какая теперь разница. День-ночь, день-ночь…
"…когда-то мир казался безграничным. Об этом, кроме Видящих, не знает никто… Даже те, до кого дошли древние легенды о краях далеких и неведомых, не верят, что так когда-то было. Там, за Бертолийскими горами, в Ирольне и Велизоре еще поют Песнь Начала, поскольку ей внимает сама басилея, но для них только Эленга —властительница и богиня, а Песнь Начала — лишь часть ритуала поклонения ей. Теперь от прежней бескрайности остался крохотный лоскуток. Весь Варлагор от края и до края путник способен пройти за четыре дюжины дней, еще семь восходов он встретит, идя по перевалам Бертолийских гор, а долину Ирольна в самом узком месте всадник пересечет за день и ночь. Мы не знаем, насколько велики земли Велизора, но едва ли они больше владений Родонагрона. От мира осталось лишь то, что однажды открылось взору бессмертных, а прочее отрезано от нас границей небытия, из-за которой поднимается лишь солнце и серебристая Сели, куда утекают реки и уносятся облака. Но Зрение подсказывает нам, что в ту ночь, что последовала за твоим явлением, Ничто отступило на север, а это значит, что там появился свой бессмертный, и это может быть лишь твоя спутница, та, с которой ты прошел сквозь горло Источника.
— Почему Сандра не поразила его молнией или еще чем-то, если она такая… Я про того великана, который напал на нас?
— Реальностью становятся не только желания бессмертных, но и их страхи… Лишь ее испуг мог сделать предводителя тланов столь могучим и неуязвимым.
— Почему она бросила меня?
— Ты представил себя червем, а значит, принял его обличие. Она могла думать, что все происходящее — плод ее безумия.
— Я боюсь, что она и впрямь свихнется. Она и раньше-то…
— Владение Жезлом или чем-то подобным может примирить с любой реальностью".
Лопо тряхнул головой, и сон-воспоминание рассеялся. Чуткий Олень правил волами, Безымянная дремала на плече, а юный вождь тигетов, уже оплаканный своим народом, спал или делал вид, что спит. Мальчишка все никак не мог оправиться от шока, он почти всегда молчал и старался ни на кого не смотреть. От хвори, ниспосланной бессмертным, лишь бессмертный может излечить, если на то будет его воля… Он поймал себя на том, что сам понемногу начинает думать и говорить на местный манер, витиевато и слегка высокопарно. Р-равнясь! Смирно! Равнение на команданте, прах вас побери. Свобода и процветание! Тактика партизанской войны как элемент глобальной стратегии… Не помогает. Надо скорее добраться до Сандры, хоть и страшновато это… Может, сидит она сейчас на хрустальном троне, рассылая по свету летучие корабли, и гребцы в красных камзолах без устали молотят воздух, добиваясь во славу повелительницы фантастических результатов в высоте и скорости полета. А по вечерам первобытные горцы, переодетые в кавалергардов, приходят к ней на балы и выплясывают кадриль на мраморном полу высокого зала, освещенного бесчисленными канделябрами. И прошлое для нее воистину перестало существовать в тот момент, когда все ее сны и мимолетные желания начали обретать плоть.
Итого: в голову лезет всякая чушь, и даже вполне здравые мысли и простые человеческие чувства обретают форму шизоидного бреда. Надо привыкать.
— Безымянная!
— Что? — Крик даже не заставил ее вздрогнуть.
— Я не могу больше ждать.
— Ты не хочешь больше ждать, — поправила она его. — Но куда тебе спешить? Куда спешить, если впереди вечность…
Она уперлась взглядом в затылок Чуткого Оленя, и тот натянул поводья, повинуясь ее мысленному приказу.
— Мы останемся здесь. Мы будем ждать. Ведь ты вернешься… — Безымянная не смотрела в его сторону, но он явственно чувствовал на себе ее взгляд.
76-я зарубка на Лампе, вечер
Едва показались первые вершины, он замедлил полет, ощупывая собственной бестелесностью каждый каменный выступ, каждую чахлую травинку. Он сталкивал вниз снежные наросты, и склоны сотрясались от грохота лавин. Стоило ему приблизиться, как горные единороги и снежные барсы, ощутив странное беспокойство, бросались наутек или забивались в расселины, а два капища, которые ему удалось заметить, оказались заброшенными.
Помнится, Сандра почитывала романы из времен войны за независимость… Значит, возможно, она отгрохала себе что-то вроде колониальной усадьбы — стройные колоннады, высокие арки, живые изгороди, пруд с лебедями, триста розовых кустов… Но внизу голые скалы сменялись снежными шапками. Пропасти и ледники, ледники и пропасти, пропасти и ледники… И вдруг, на третьем кругу, он почувствовал запах, который казался давно и прочно забытым: в воздухе появилась едва различимый привкус сладковатого табачного дыма и легкий аромат духов, тех самых, тех самых, и еще… Она была где-то рядом, она была где-то…
Лопо стоял на уступе скалы и смотрел вниз, где посреди крохотной высокогорной долины стоял одинокий домик с черепичной крышей. На самом деле, строение было не таким маленьким, как выглядело — два этажа, изящная мансарда, белые стены, большие окна в сад, и как будто нет вокруг ни скал, ни ледников, и канарейки, наверное, поют, псы Маргора лежат у ее ног и лижут ее колени…
