То, что ткань очень ценная — секретом не было. Вскоре возможность носить накидку, из воздушной ткани стало знаком высокого положения, и материал пользовался большим спросом. Некоторые мужчины — главные ткачи в своих деревнях, стали одевать в воздушную ткань даже своих жен, чтобы подчеркнуть этим собственную значимость. Но мы достаточно быстро положили этому конец. Не из-за того, что они не имели право демонстрировать свое богатство. Для этой цели они не должны были использовать своих жен. Женщины оказались достаточно горды, что уже доказала история с их именами.
Мы вовсе не хотели, чтобы они жаловались, будто Мисс такая-то носит воздушную ткань, так почему и другие не могут носить ее тоже? Мы быстренько подавили эту тенденцию. Тогда наказанные ткачи стали наряжаться в эту ткань сами, напяливая ее на себя столько, сколько могли. Но через несколько дней и это прекратилось. Все еще продолжался болотный сезон — сезон пота.
Случился еще один инцидент. У нас произошла кража. Оба виновника были младшими ткачами — почти мальчишки — и обоим не давали покоя огромные запасы воздушной ткани Пурпурного. Они были родом из другой деревни острова и не вполне понимали важность проекта летающей машины. Сюда они пришли только ради работы и чудесной новой ткани. Она притягивала их необыкновенно. Но являясь подмастерьями, плату они получали не материей, а только волшебными символами и горько страдали из-за этого.
Большинство ткачей не нуждалась в воздухонепроницаемой ткани и брали ее такой, какой она выходила из ткацкой машины. После окунания в кровь домашнего дерева нити остановились очень гладкими. Ткань обладала изумительной ровностью. Создавалось впечатление накрахмаленности. Для Пурпурного ткань откладывалась в сторону для последней обработки. Ее предстояло окунать снова, на этот раз в склеивающий раствор. Как раз эта груда подготовленной ткани и соблазнила мальчишек. Их поймали, конечно. Хотя это произошло далеко за полночь и большинство людей спало. Красное солнце стояло на западе еще достаточно высоко.
Пурпурный, привычки спать у которого не были похожи на наши, приветствовал их, в чем фактически грубо ошибался, потому что их руки были заняты украденной тканью. Мальчишки тоже допустили ошибку, побежав к ткацким полям. Пурпурный со всех ног ринулся за ними, вопя:
— Стойте, воры! Стойте!
Ночные ткачи не знали этого слова. Но они увидели двух бегущих парней и кричащего, гонящегося за ними волшебника. Они поняли, что здесь что-то не так, перехватили беглецов и держали их до прихода волшебника.
На голубом рассвете мы собрали совет: на который были допущены волшебники, главные ткачи и пять Глав деревень, включая Гортина и меня.
— Не знаю, как они надеялись отделаться, — доверительно спросил у меня Пурпурный. — Какое у вас наказание за... — он казалось, подбирал нужное слово... — за такое преступление?
— А каким должно быть наказание? У нас раньше такого не случалось. Я даже не знаю, что мы можем решить.
Пурпурный выглядел удивленным. Он словно бы хотел что-то сказать, но тут началось слушание дела. Я говорил мало. Решать предстояло не мне, а Главе той деревни, откуда родом мальчишки. Парни стояли и дрожали. Они были примерно того же возраста, что мои Орбур и Вилвил.
Главы спорили все утро. Не было прецедента, не было примера для решения. В конце концов именно Шуга решил вопрос. Он сердито вышел в центр круга.
— Эти юнцы совершили кражу, — заявил он, воспользовавшись словом Пурпурного. — Пурпурный говорит, что есть такой поступок там, откуда он прибыл. Лично я рассматриваю это как проявление глупости — брать что-либо у волшебника крайне опасно.
Его слова встретили приглушенное одобрительное бормотание.
Шуга продолжал:
— Очевидно, раз взятая собственность принадлежит волшебнику, то это вопрос не для Глав. Это вопрос волшебников.
И на этот раз Главы горячо заспорили. Шуга задел их за живое.
— Эти двое воришек хотели взять воздушную ткань, — сказал Шуга, направляясь к юнцам. Они отпрянули от него назад. — Поэтому я предлагаю, чтобы наказание равнялось поступку... Я говорю — мы дадим им воздушную ткань.
С этими словами он развернул огромные свертки, которые мальчишки стащили у Пурпурного. Получились длинные полосы, первые полотнища сшитые для воздушной машины.
— Заверните их в ткань, — скомандовал Шуга.
— Э-э, подождите немного... — начал Пурпурный.
Шуга не обратил на него внимания. Главные ткачи подтащили мальчишек и заставили их лечь на землю, прямо на воздушную ткань.
— Заворачивайте, — приказал Шуга. — Плотно! Плотно их заворачивайте!
Ткачи так и сделали.
— Но... Шуга, — запротестовал Пурпурный. — Они же ведь задохнуться.
— Не знаю такого слова, — отрезал Шуга, не отрывая взгляда от дергающихся под массой ткани тел.
— Это означает, что они будут лишены кислорода.
Шуга бросил на него взгляд. Он может быть и вспомнил это слово, но что из того? Кислород — это газ, который Пурпурный отбрасывал, добывая из воды водород.
— Прекрасно, — ответил Шуга, — пусть задохнутся.
— Не надо так говорить, — попросил Пурпурный. Он стал совсем бледным. Шуга с гримасой отвернулся и пошел прочь. Пурпурный издал горлом странный звук. Я думал, он пойдет за Шугой, но он не пошел. Теперь мальчишки были завернуты в ткань полностью. Они напоминали гигантские жалящие лучинки, длинные, коричневые и бесформенные.
— Мы оставим их здесь до следующего подъема голубого солнца, — постановил Шуга. — Оставьте человека проследить, чтобы никто не подходил сюда.
Когда мальчишек развернули, они были мертвы и даже окоченели. Даже Шуга был потрясен.
— Никак не ожидал... — он медленно покачал головой. — Так вот что означает задохнуться! — Он потрогал тела. — Должно быть очень сильное заклинание. Посмотрите, на них не видно никаких следов?
Мы посмотрели. Лица их стали темными и холодными. Языки высунулись, глаза изумленно таращились. Но на них не было ни единой царапины.
Когда мы рассказали об этом Пурпурному, он болезненно застонал — но так, как будто ожидал этого исхода.
Он спустился на поляну, чтобы осмотреть все самому.
— Я не должен был этого допустить, — бормотал он по дороге. — Надо было его остановить.
Увидев их застывшие тела, он отшатнулся, опустился на бревно, закрыл лицо руками и зарыдал. Даже Вилвил и Орбур отодвинулись от него. Затем появились отцы мальчиков. Их вызвали с другой стороны острова, и они потратили почти день на дорогу. Когда они поняли, что случилось, то тоже начали рыдать. Они шли принять участие в наказании, а не в траурной церемонии. Да и сам я чувствовал себя странно, опустошенно, как-то с неприятным чувством потери. Гостин свернул украденную ткань, обращаясь с ней с повышенной почтительностью, и протянул Пурпурному. Тот поднял голову, поглядел на сверток и, подавшись назад, покачал головой.
