– Расскажете присутствующим подробности?
– Я валюсь с ног. Затея – дерзкая и очень рисковая, будет состоять из двух этапов. Завтра я весь день на Фердинанте. Как вернусь, сможем обсудить «за» и «против» моего плана. А до утра прошу всех организовать наладку дополнительных жилых модулей и перевозку части продовольствия и кислорода для второй эвакуационной группы с детьми. Начальник штаба остается за главного. Надеюсь, хотя бы завтрашний день пройдет спокойно.
13:45 UGT
Внутренний периметр ИВК
3-ьи астрономические сутки после загадочного небесного сияния над востоком Элигер-Сильварума
Снежной грозовой волны не было атипично долго, так что на улице устоялась ясная и в меру приятная погода. Безветренно, температура около пяти градусов мороза. Казалось, еще чуть-чуть и начнется оттепель, побегут ручьи, проснутся и запоют птицы.
Автоматизированные снегоуборочные машины стояли неподвижно, взлетно-посадочные площадки и пешеходные дорожки были хорошо расчищены.
В целом, внутри первой периметральной стены было спокойно и миролюбиво. Некоторые колонисты вышли с детьми поиграть в снежки, даже кучка аборигенов в меховых накидках и теплых тряпках непринужденно дурачились на сваленном высоком сугробе.
Где-то высоко в горах за первой холмистой грядой сошла небольшая лавина. Возможно, это Даббар задел верхушку хвостом.
– Спасибо, что выпустила подышать, берлога генерала оставляет желать лучшего, – Джон казался доброжелательным и абсолютно безобидным. Он жадно всасывал ноздрями ледяной воздух и никак не мог насладиться моментом.
– Если командующий узнает, меня первой скинут в жерло Свардау, – шутливо отозвалась Элизабет.
– Доверяешь мне?
– Я тебя не боюсь, если ты об этом, – девушка кивнула на набедренную кобуру и Light Gun.
– Вы находитесь на пороге исчезновения и продолжаете сохранять оптимизм, – Джон прокомментировал игриво настроенные скопления людей и туземцев. – Я поражен.
– А ты хотел бы, чтобы все повторилось, как в прошлый раз?
– Нет, этот фильм мы уже видели. Не надо повторов.
– Ну и как тебе среди людей? – вдруг поинтересовалась Элизабет.
– В этом теле?
– А у тебя другие есть в кладовке?
Джон искренне и широко улыбнулся:
– Тело – так себе. Не фонтан. Я бы предпочел переродиться деревом или травой.
– Ты же всемогущий. Можешь, например, создать камень, который сам не сможешь поднять.
– Какой же я тогда буду всемогущий, если не подниму, – мужчина удивленно развел руками.
– А какой тогда ты всемогущий, если этот камень не создашь? – саркастично подколола его девушка.
– Древние называли это софистикой. Болтовней ни о чем, – поделился Джон.
– Почти вся жизнь человека – болтовня ни о чем. Такова наша природа.
– Ну да. Такими вас создали.
– Но зачем?
– Зачем что?
– Зачем мы, люди, нужны? Какая наша функция? Наша цель?
– Элизабет, ты с юных лет задаешь очень непростые вопросы. И взрослые не всегда к ним готовы.
Девушка остановилась, и Джон вынужденно встал рядом.
– Я не знаю, как было. Не знаю, как будет, – Элизабет набрала побольше воздуха. – Но сегодня ты наш пленник. Пистолет у меня. Так что отвечай, если тебе дорога твоя временная шкура.
– Когда ты строишь на берегу большой красивый песочный замок, рано или поздно осознаешь, что весь он бессмыслен без ползающих муравьев или плавающих в ограждении рыбок.
– То есть все мы – твои рыбки?
– Ты хотела ответ или отговорку? – добродушно расплылся в улыбке Джон.
– Ладно, – Элизабет смущенно улыбнулась. – Пошли, умник.
Джон был внешне очень привлекателен и физически хорошо сложен. Если бы завтра наступил апокалипсис, то большая часть одиноких женщин в ИВК непременно захотели бы провести последние минуты с таким, как он.
Сразу за вспомогательным ангаром, в котором размещались спасенные из Ма-Лай-Кун Илиокрийцы, сверху по прозрачному разгонному трубопроводу «железной скоростной дороги» NITS пробежало какое-то существо. Довольно крупное и шустрое. С разбегу оно спрыгнуло вниз и скрылось за крышей ангара.
Что это могло быть?
Ему здесь явно было не место.
– Стой здесь! – скомандовала Элизабет и, остановив Джона рукой и обнажив из кобуры пистолет, побежала вперед.
Она мельком заметила, как сбоку от ангара «непрошенный гость» нырнул под снег и, судя по приподнимающейся движущейся горке, устремился к аборигенам, дурачащимся в сугробе.
Надо было быть более внимательной.
В тот самый момент, когда существо выпрыгнуло из-под снега и на огромной скорости вцепилось в лицо одного из Илиокрийцев, повалив его на спину, Элизабет осенило – это же одно из охранных животных, окружавших ранее подножие пика Ацин-Речч!
Тварь оставила поверженное изувеченное тело в покое и в прыжке настигла другого аборигена, пытающегося спастись бегством.
Она выстрелила не менее четырех раз, прежде чем пуля попала в монстра и привлекла его внимание. Закончив расправу уже с третьим телом, он без оглядки бросился прямо на нее.
Элизабет присела на одно колено, спокойно и невозмутимо перезарядила новую обойму, передернула затвор, взвела курок, хорошо прицелилась и быстро отстреляла весь магазин четко в цель. Чудовище не добежало до нее нескольких метров и замертво проехало по инерции по снегу.
В эту же секунду раздались завывания оглушительной звонкой сирены.
Сверху над головами пронеслись несколько десантных кораблей, куда-то на запад, в сторону заградительной стены.
– Подождите! – Элизабет удалось привлечь внимание и на полном ходу остановить мчащийся по снегу катер на воздушной подушке.
– Мисс Уорд?! – поприветствовал ее одетый в бронекостюм офицер.
– Что происходит? – она попыталась перекричать сирену, но это было не просто.
– Чертовы твари. Пробили второй круговой периметр и несутся сюда. Судя по данным со спутника – их тысячи.
– Мы с вами, – Элизабет ловко запрыгнула при помощи подавшего ей руку пехотинца. – Джон, давай сюда!
– А это еще кто?
– Друг семьи. Неважно, двигай к стене!
* * *
На поверхности естественных спутников всегда тихо.
Мужчина в светло-сером скафандре астронавта TZW-2, с надписью Aspire на шлеме и крупной вышитой эмблемой на плече, долго всматривался в очертания ледников на отдаленной поверхности Гелиоса. Безоблачный северный полюс с этой точки обзора был живописен, как никогда в другом месте.
Через фотохромное остекление шлема необъятный яркий шар Гелиоса, словно подсвеченный изнутри сочной зеленоватой лампой, выглядел просто фантастично.
Не каждый день выпадает возможность полюбоваться видом планеты с высоты двух с половиной сотен тысяч километров.
Внимание мужчины привлекли проблесковые маячки и посадочные огни на приближающемся космическом корабле. Улыбнувшись, он вытянул руки в стороны и, словно птица, прыгнул с края девятнадцатиметровой отвесной скалы. Гравитация на Фердинанте в восемь раз уступала по силе ускорению свободного падения на Гелиосе. Астронавт медленно спланировал вниз на поверхность к подножию скалы.
Нет смысла доказывать обратное – человек не приспособлен к жизни в космосе.
Слишком уж чужеродна для него эта среда. У неподготовленных к длительным полетам лиц, как правило, в первые же часы пребывания в невесомости возникает дезориентация в пространстве, сопровождающаяся нарушением двигательной координации, угнетением психоэмоционального состояния, стойким чувством тревоги и опасности.
Не каждому дана выносливость и физические данные, чтобы адаптироваться к продолжительному пребыванию в замкнутом пространстве. Мало кто способен оставаться один на один с бескрайней пугающей пустотой непостижимого открытого космоса.
Это хуже, чем морская качка или фобия подводного плавания на субмарине. Все куда сложнее и серьезнее. Отсутствие гравитации, повышенная радиация, сублимированная и синтетическая пища, невозможность пополнить запас кислорода извне – эти факторы можно перечислять долго.
Конечно же, нельзя игнорировать и тот факт, что обеспечение жизнедеятельности группы людей в космосе обходится слишком дорого с экономической точки зрения.
Самсон Доминик Файервуд размышлял обо всем этом, рассматривая в боковой иллюминатор тысячи мерцающих огоньков. Звездная панорама из космоса выглядела совершенно иначе, чем преломляемая плотной атмосферой с поверхности Гелиоса.
Здесь отблеск каждой отдельной звезды имел собственный характерный цвет, от медно-персикового до золотисто-березового.
Генерал вспоминал долгие медленно текущие годы, проведенные за углепластиковой обшивкой Эспайера – этой чертовой «железной тюрьмы», чуть не ставшей могилой для всего экипажа. В глубине души он ненавидел станцию настолько же, насколько и любил.
