беззаботности.
— Ты не убьешь меня, потому что потеряешь энергию и не сможешь в одиночку все выстроить. Будь даже хуманс уже на поверхности. Моя смерть означает твою смерть. Внизу не будет и следствия по поводу моей гибели. Моя пропажа — факт твоего обмана. Пока мы нуждаемся в базовых вещах, работают первобытные чувства, среди которых есть и месть. Повторюсь, что ты получило двенадцать голосов в свою сторону за отправку наверх. Я понимало изначально, что путешествие с тобой было бы самым безопасным. — А28 продублировало свою предыдущую трансляцию с вопросительным концом.
— Может, я удалило все отвергающее в себе? Может, я другое? Потеряло себя, чтобы создать новое, жертвующее. А1, вспомни его, сколько времени я с ним проводило. — А7 на этот раз также не стало скрывать тоску, экономя свой ресурс.
— Я думало об этом, но тогда мне неясна логика отбора твоих воспоминаний. Допущу, что мы просто слишком разные не только по опыту, но и по темпераменту. Пускай, понятия о темпераменте псевдонаучны, потому что заимствованы у хуманов. Эта теория оправдывает мир вокруг меня и делают его честнее. — А28 транслировало искренне, не в силах сдерживать эмоциональный поток в периферии, поэтому шпионить за чужим потоком в этот момент стало невозможно, когда это так необходимо.
— У хуманов училось А1, оно нас и спасло. — А7 расслабилось, накал энергии остался позади, несмотря на ожидающую смертельную опасность выси.
— Оно и погибло. Тогда зачем это все? — А28 задало риторический вопрос, ответ на который путем вычислений делил вероятность на пятьдесят процентов. С одной стороны, это конец сознания, значит, самопожертвование — путь разрушения. Лишение реальности наблюдателя. С другой стороны, это продление жизни твоего опыта как части чужого опыта. Второе решение требует постоянного выхода из зоны комфорта, отсутствия стабильности и вероятности быть никчемным. Оно переоценивает все старое и всегда подвержено критике. У хуманов только один вариант, поэтому самопожертвование так ценится. У них оно неизбежно. А то, что невозможно изменить самим — бесконечно прекрасно. Будь то магмоворот, радуга или вакуум.
— Его поступок угнетает меня. Его сознание заставило нас переместиться. Оно одно решило за всех. — А7 ближе к выси хотело переключить внимание на проблему, не требующую работу блокиратора.
— Но мы все этого хотели. — А28 только выстраивало эту ветку мыслительного направления.
— Хотели, но таким образом А1 осталось жить во всех нас. Если нас ждет большой голод, в котором физически выживет одно из нас, то с ним или даже им самим станет А1. Именно оно управляет сейчас нашими чувствами и эмоциями, а, следовательно, и решениями. — А7 сигнализировало свои привычные мысли, тратя энергию на покорение замедляющейся магмы.
— Да, может, ты и правда просто непонятно мне. Оставим А1. Я давно решило и хочу, чтобы ты знало об этом уже сейчас. Если мы выживем, внизу я разделю магму на четыре города. Один оставлю себе, второй А17, третий А2, а четвертый… Тебе я тоже отдам город, но, боюсь, за тобой никто не пойдет. Подумай об этом.
— Вернемся — я найду шлем. — А7 бросило красивую фразу.
— Это ни к чему. Когда мы наладим металлообработку, я само сделаю блокиратор и найду его, чтобы тебе поверили. Мне интересно, как ты все обустроишь. — А28 успокоилось, и теперь трансляции казались точными и безэмоциональными, как раньше.
— Ах, хумановское деление на темпераменты. — Догадалось А7.
— Да, и демократия, само собой. А дальше, как вам угодно. — А28 поставило точку. Беседовать больше не о чем. Имморты плыли вверх, переключившись на размытые периферийные трансляции о будущем и то одним, то другим, связанным с ним.
Солнце сдавило меложе радиоактивными лучами. Пространство окутывало горячими ветрами. Казалось, что встречный замаскированный океан снял скальп со своих жертв. Давление точно перестало существовать как явление. И весь квантовый мир превратился в сон, теряя одно за другим свойства перед пробуждением. Будто магмоворотами волны накрывали и топили иммортов вниз в попытке разбудить. Но все было реально. Перед иммортами предстал кипящий портал в соседний зарождающийся мир. Неожиданно для себя двое выплыли на поверхность.
Из чего творить хуманс и как его прижить совсем неясно. Необходимых веществ нет, или они так глубоко растворились по всей площади магмы, что не ощущаются. Сколько ждать расщепления в кипящем супе? Внутри планеты приближалось время великого голода. Шансы, что кто-то выживет, конечно, есть. Надежда — инстинктивное чувство, продлившее присутствие в линии времени многим видам. Перед А28 представилась тяжелая задача с почти бесконечным количеством решений, среди которых его личная выживаемость составляет менее одного процента, как минимум потому, что этой задаче нужно найти решение и потратить энергию. Это обязанность по статусу. Сообщить о приближающейся физической смерти — одно. Это даже не проблема, пока опыт сохранен и наготове. Другое, когда остальные осознают абсолютный конец себя. Сохранить информацию парочки иммортов реально, но тогда большинство потратят всю энергию на это. Зашифрованные ящики будут плыть по пустой магме бесконечность с призрачной вероятностью, что кто-то переместится сюда, найдет их, расшифрует и осознает. Но тогда целая жизнь станет кусочком чужого большего. Целая жизнь обесценится и станет смешной. Этого никто не желает.
— А где поверхность? Где твердыня? Почему здесь 1500 °C? Из чего нам строить будущее? — А28 пребывало в растерянности, но еще не собиралось сдаваться.
— Такие новости не скроешь без блокиратора. — А7 отправило ядерную трансляцию и скрыло всю периферию, намекая, что шлем на нем.
— Я не ошиблось. Что ты предлагаешь? — А28 заинтересовалось в повышении шансов на свое выживание.
— Ты удалишь воспоминание о поверхности, о нем буду помнить только я во всем этом мире. Но я должно умереть последним. — А7 не скрывало облегчения от такой тяжелой новости.
— И как я объясню себе и всем, что происходит? — А28 ждало конкретного плана. Имморт понимало, что А7 уже все продумало, причем в пользу их обоих.
— Как ты знаешь, поверхность имеет свойство застывать. Я буду следить за изменениями температуры. Сообщишь остальным, что отправляешь меня на работы по творению хуманса. Вроде как наказание мне за шлем.
— Когда наступит первый смертельный голод. Я возьму с собой кого-нибудь наверх. Хочешь, А17? Транслируем, что работа кипит, нужна помощь. А17 я убью, и из него польется хуманс. Понимаешь, что мне нужно больше энергии, чем остальным… — А7 искало одобрения
