Собрав всю силу, которой он владеет, доктор алхимии бьет по всему живому, что есть внутри электростанции. По всему сразу: мухам, крысам, собакам. По людям, которые ему подчинены. Только его кабинет избежал удара, потому что он и так закрыт от чужаков невидимыми смертоносными загородками. Всего искусства Густава Кроткого не хватило бы, чтобы создать такую защиту. Ее создал другой, Тот, к которому он иногда обращался за помощью.
Тот не отказывал своему адепту. Не отказал и в этой просьбе. Никто не мог бы войти в кабинет Густава против его воли. А за это: за невероятную силу, за надежнейшую защиту служил алхимик тому, чей дух он призвал однажды под именем Асиебеля, служил, понимая, что службу эту прервет только смерть.
Тот, кому он служил, требовал немногого. Всего лишь отдавать свою силу нескольким мистикам рейха. В первую очередь Гиммлеру. Ему — постоянно, ежедневно. Но и нескольким другим, им — реже, да и сил им полагалось поменьше. А уж Тот сам заботился, чтобы силы Густава не иссякали. И они не иссякали.
Астральный удар, который Густав нанес сейчас, мог бы лишить жизни несколько тысяч человек. Густав знал, что удар этот не только несет приказ любому организму умереть. Он приказывал умереть каждой клетке организма, он, к тому же, просто физически убивал любое живое тело. Это был удар, действующий сразу на нескольких уровнях, от которого не было и не могло существовать защиты.
Густав Кроткий всегда отличался нетерпеливостью. Он спешил получить результат от своих умений, он пренебрегал теми знаниями, что не сулили власти над людьми или богатства. Он не вникал в законы управления астральными полями, он даже астральным видением владел слабо, различая лишь ауру живого существа. Он не смог заметить, что еще до смерти рабочего машинного цеха астральный образ стены изменил свои очертания.
Сама стена, ее физическое тело, состоящее из кирпичей, стояла там же, где и всегда. Но ее астральный образ, состоящий из тонкой материи и слабых силовых полей, расширился. Теперь он включал в себя пространство вдоль стены. То пространство, в котором находились Недрагов и Кондрахин.
Когда доктор алхимии наносил удар, он наносил его по пространству между стенами. Энергия удара распределялась в пространстве, ведомая астральным образом стены. Поэтому удар истребил на электростанции всех, исключая Юрия, Павла Федоровича и самого Густава — удар, естественно, миновал кабинет Кроткого.
Встав из кресла, алхимик сделал несколько шагов к двери. Он сейчас один, никто угрожать ему не может, а посмотреть, кто на него покушался, следует. Густав открыл дверь, выходя из-под надежнейшей защиты стен кабинета, и столкнулся с Кондрахиным. Юрий немедленно выпустил в грудь Кроткому очередь из автомата, взятого у охранника. Густав не мог ничего сделать, потому что всеми силами блокировал направленный в него Тополем ментальный удар. Пули прошили грудь испанца, разрывая сосуды, сердце, нарушая течение потоков внутренней энергии. Он был уже не в состоянии противиться направленному ментальному приказу: "умри!".
ОН, конечно, почувствовал, что Густав нанес удар на уничтожение, как раньше ОН знал, что алхимик отклоняет падающие сверху английские бомбы. Это не вызвало беспокойства — ОН дал Кроткому достаточную защиту. Придет время, и испанец научится пользоваться ею разумно. А пока — пусть даже переусердствует, не страшно. Астральная защита, которой прикрывался Тополь, не позволила Ему сразу почувствовать смерть своего слуги. Лишь через несколько минут ОН заметил, что его слуга совершенно не забирает энергию из отведенного для него источника.
ОН глянул — и обнаружил мертвого алхимика. На территории электростанции находились лишь трупы рабочих и бессознательные тела охранников. А вокруг лежал огромный город, в котором проживало более миллиона человек. Отыскать среди них умело маскирующегося астрального мастера не мог даже ОН.
Когда боль в ноге внезапно прошла, Фриц погрузился в состояние полной прострации: ни мыслей, ни ощущения своего тела. Страшная боль стерла из памяти все переживания, заботы. Фриц лежал на полу проходной, совершенно не обеспокоенный тем, какой вид приобретет его одежда. Прибежавший швед одним рывком поставил его на ноги, и Раунбах покорно побежал за ним, автоматически переставляя ноги.
Назад ехали молча. Высадили Раунбаха у подъезда, чех назвал ему номер квартиры.
— Звонить не надо. Дверь откроют, едва ты подойдешь к ней.
Машина исчезла в ночной тьме, а Фриц начал неверной походкой подниматься по лестнице. Через два дня он, Елена с ребенком и Мирча Ковач благополучно отплыли в Швецию.
Утром Тополь повез Христо в Болгарию, чтобы он там присоединился к группе антифашистов. Христо состоял в списках болгарской армии, имел соответствующие документы и форму. Он мог пригодиться и подпольщикам, и разведчикам союзников, действующим на территории Болгарии. Кроме того, Павел Недрагов собирался отыскать на Балканах одну из экспедиций Анненэрбе.
— Институты Анненэрбе занимаются теперь не только вопросами чистоты расы. Они причастны к разработке новых видов оружия. Мои друзья сообщили, что Густав Кроткий, чья душа, я надеюсь, уже прибыла в предназначенное ей место, играл ключевую роль во многих тайных программах. Его поддержка позволила рейху опередить в разработке новых видов оружия англичан и американцев, он поддерживал сатанинскую проницательность и эффективность Гиммлера. Он же поддерживал глубинную связь Гитлера и Сталина.
Кондрахин вопросительно покосился на Павла Федоровича. Сидевший на заднем сидении Христо русским не владел, можно было говорить свободно. Недрагов так и не смог решить для себя вопрос: служит Юрий большевикам или нет. В обоих случаях он был союзником. Но во втором — мог стать больше, чем союзником. Поэтому Недрагов очень осторожно заговорил о Сталине.
— В чем суть этой связи? — вопрос был естественен. По крайней мере, Кондрахин от разговора не уходил.
— Между ними существует энергетический канал. Обмен неравноценен. Гитлер вытягивает энергию Сталина, и тот теряет способность к взвешенным суждениям.
Павел посмотрел на Кондрахина. Посмотрев, продолжил смелее:
— Канал существует уже несколько лет. Я не знаю, кто его создавал. Между двумя вождями существует определенное сродство, без него создать канал было бы невозможно. Прекратить обмен энергией по этому каналу, пока они оба живы, уже нельзя.
— При чем тут Кроткий? — перебил его Юрий.
— Видите ли, Юрий, — осторожно сказал Тополь, — именно влияние Кроткого делало этот канал почти односторонним. Так сказали мне люди, в чьей компетентности я не сомневаюсь.
