А в следующий миг Сашка услышал легчайший свист. И в точности такой же дротик вонзился в рюкзак, с которым он пришел в зоопарк: стрелок промазал из-за того, что мальчик наклонился к своему другу. Но зато этот же стрелок (который, быть может, был и не один) стрелял без промаха по всем остальным: Сашкины одноклассники и одноклассницы падали наземь друг за дружкой. «Прямо как костяшки домино!» — мелькнуло у Сашки в голове.
Он мельком подумал: как жалко, что у него нет с собой универсального мастер-ключа от электронных замков! Его папа работал управляющим в отеле, и у него такой ключ имелся. А все знали: такие штуки, как ван Винкль, навсегда выходят из строя, если рядом срабатывает универсальный электронный ключ. В конструкции ван Винкля роль обоймы выполнял съемный контейнер, содержавший заряды с транквилизатором. Его требовалось регулярно извлекать, чтобы заменять в нем микрокриогенную установку для охлаждения лекарства. И запорное устройство на этом контейнере походило на обычный электронный замок.
— Папа… — успел прошептать Сашка; но тот — со своим волшебным ключом — был далеко.
И еще — Сашка успел увидеть, как широко раскрываются от ужаса глаза Наташки Зуевой и как она пытается вырвать свою ладонь из руки учительницы. А потом он ощутил болезненный укол в шею. Его будто пчела ужалила. Он потянулся к месту укуса — и даже притронулся кончиками пальцев к прохладному дротику. Но выдернуть его уже не сумел: Сашка упал навзничь, и фарфоровое небо над ним кто-то мгновенно выкрасил в черный цвет
2
Очнулся Сашка почти сразу — как ему самому показалось. Таково было свойство изумительного транквилизатора из ван Винкля: он не давал никаких побочных эффектов. И по пробуждении люди ощущали себя так, словно лишь на минутку прикрыли глаза. Однако — времени-то на деле прошло уже несколько часов. Помещение, где Сашка лежал на полу, имело зарешеченные окошки под высоким потолком, и за ними густели темно-лиловые сумерки. А освещение внутри давали только зеленые огоньки над двойными дверьми в торце этого помещения — обозначавшие выход.
Сашка попробовал приподняться — и только тогда понял, что и щиколотки его, и запястья крепко схватывают пластиковые стяжки.
— Эй! — крикнул он, часто и напряженно моргая — зрение пока не вернулось к нему в полной мере. — Есть здесь кто-нибудь! Помогите мне!..
Никто на его крик не отозвался. Зато он ощутил, что прямо рядом с ним на полу кто-то ворочается. Сашка скосил глаза — и очень обрадовался: рядом с ним находился Валерка. Он узнал его по курточке с капюшоном и джинсам. Причем Валеркины-то руки и ноги связаны не были! Но капюшон он почему-то надвинул на самое лицо.
На некотором отдалении лежали и остальные девчонки и ребята из Сашкиного класса. Некоторые из них тоже шевелились: как-то вяло и однообразно. У одних руки и ноги совершали дерганые, повторяющиеся движения. У других головы мотало туда-сюда — словно у сувенирных китайских болванчиков. Но — Сашка тогда не придал этому значения. Отметил только, что здесь находились не все его одноклассники — числом их тут было не больше двадцати человек.
В помещении никто не разговаривал. И только странно громкие звуки дыхания слышались отовсюду: натужные, свистящие Лежавшие на полу Сашкины одноклассники то ли вздыхали во сне, то ли после снотворного видели какие-то грезы наяву — заставлявшие их дышать тяжело и с присвистом.
Сашка заметил, что и его друг, лежащий рядом, дышит в точности так же. Однако он всё-таки рассчитывал, что тот уже пробудился.
— Валерка! — позвал он. — Валерка, развяжи меня!
Но тот не отреагировал никак. И Сашка, извернувшись на полу, пнул Валерку носком ботинка в плечо — больше никуда дотянуться не смог. При этом Сашкина нога задела край капюшона на Валеркиной куртке, и непромокаемый бионейлон будто прилип к Сашкиному ботинку.
Мальчик дернул обеими ногами, чтобы высвободиться. И — капюшон свалился с Валеркиной головы.
Сашке показалось, что вместо сердца у него в груди вдруг возник металлический кубик с острейшими углами и гранями-бритвами. И при первом же ударе этого сердца-кубика грудь его будто вспороло что-то изнутри. А потом еще раз — и еще, и еще… Именно эта боль — открывшееся ему зрелище отошло на второе место — и заставила Сашку завопить так, что у него самого едва не лопнули барабанные перепонки.
Он вопил — не мог остановиться — до того самого момента, как двойные двери в помещении распахнулись. И по полу начал выписывать зигзаги тонкий луч карманного фонаря. Только тогда Сашка умолк. Он слышал тяжелые мужские шаги, которые приближались к нему. А рядом с мужчиной кто-то еще перебирал ногами — девчонка, как отчего-то сразу же решил Сашка.
И еще — он сразу же понял, что это теперь была за девчонка: такая же, как его одноклассники, которые бессмысленно шевелились сейчас рядом с ним на полу. Такая же, как Валерка, лицо которого сделалось плоским, как рыбье брюхо. Только безгубый рот зиял на нем словно трещина, да на месте носа шевелилось при дыхании нечто, напоминавшее рыбьи жабры. Валеркины глаза были зажмурены — как и у всех остальных, уложенных здесь. Даже блеклый луч фонаря позволил Сашке разглядеть это. И мальчик хотел — очень хотел! — закрыть глаза и сам, чтобы только не видеть длинного помещения с высоким потолком, напоминавшего то ли склад, то ли ангар, где все его одноклассники лежали вповалку. Без признаков жизни — но и не мертвые.
— Ты — последний остался, — услышал Сашка у себя за спиной голос, показавшийся ему знакомым. — Ты позже всех получил успокоительное, вот мы и решили оставить тебя напоследок. Но, как видно, так долго снотворное даже на детей не действует.
3
Мужчина, чьи шаги Сашка слышал, подошел к нему — встал так, что свет озарял его лицо. То был Петр Иванович Зуев — Наташкин отец. А за локоть он крепко держал лучшую Наташкину подругу, Вику — которая продолжала перебирать ногами, даже когда её сопровождающий остановился. Так что подошвы её сапожек сухо шаркали по полу ангара.
Сашка перевернулся набок, попытался откатиться в сторону — хоть и понимал уже, что проку в том не будет никакого. Не стал бы Петр Иванович показывать ему свое лицо, если бы считал, что у него, Александра Герасимова, есть хоть малейший шанс спастись.
А директор зоопарка тем временем наклонился к Вике, свел её ноги вместе и подержал так некоторое время. Так что, когда он отпустил их, девочка застала неподвижно — перестала имитировать ходьбу на месте.
— Вот умничка, — произнес Петр Иванович ласково.
Он словно и вправду хотел похвалить девочку, лицо которой обратилось в подобие старого кожаного барабана с разлезшимися швами. А потом он опустил её на пол — бережно опустил. И вытащил из-за пояса брюк известное всем оружие — Рипа ван Винкля.
Сашка часто думал потом: если бы Зуев сразу выстрелил тогда, он сам никогда не узнал бы правды. Однако директор зоопарка не успел нажать на спусковой крючок — в распахнутые двери ангара влетела еще одна девчонка. Она-то точно была — нормальная. И это была — Наташка, которая выкрикивала раз за разом только одно слово:
— Папа! Папа!.. Папа…
Петр Иванович чертыхнулся, убрал пистолет за пояс брюк и поспешил к дочери — перехватил её на бегу. Не позволил приблизиться к тем (поленьям) безликим, что с присвистом дышали и подергивались посреди ангара. Лежа на боку, Сашка видел, как Наташка, крича уже что-то совершенно бессвязное, пытается вырваться. Как она кусает отца за руку — и тот выпускает её. И как она поворачивается к Сашке — с искаженным лицом, с потемневшими от ужаса глазами.
— Наташка, беги к выходу! Спасайся! — успел еще крикнуть он ей.
Однако её отец уже успел вытащить ван Винкля из-за пояса. И спустил курок раньше, чем его дочь приняла решение: убегать ей самой или попытаться помочь хоть кому-то?
