«Колебания космических лучей», там и находилась чёрная ручка переключателя, и самым нижним из них был просто «Ноль». Ралтон в изумлении уставился на эту штуку. Он знал, что перед ним был записан весь диапазон эфирных колебаний в определённом порядке, от высших до низших, но по какой причине? Что могли делать биологи с этим огромным механизмом в форме шара?
Крик, раздавшийся сзади, заставил его обернуться, крик, в котором слышалась неистовая ярость донёсся из светящейся белым светом двери лабораторного корпуса, находившегося за его спиной. В дверном проёме стоял обладавший массивной фигурой седовласый мужчина, уставившийся на Ралтона, его глаза горели, а лицо исказилось, из освещённой белым светом комнаты за его спиной выдвигались другие фигуры.
Ралтон быстрым шагом направился к ним.
— Доктор Мансон! — воскликнул он, направляясь к этой массивной фигуре, но затем остановился.
Потому что Мансон и остальные с нечленораздельными криками ярости бросились к нему! Он инстинктивно отпрянул назад, услышав, как лидер группы закричал:
— Уберите его подальше от конденсатора!
Затем, прежде чем его ошеломлённое сознание успело осознать, что происходит, люди набросились на него и повалили на землю. Ралтон, всё ещё ничего не понимая, но начав инстинктивно сопротивляться, яростно набросился на них и почувствовал, как один или двое отступили перед его ударами, после чего попытался подняться на ноги. Затем он услышал ещё один властный окрик Мансона; что-то твёрдое обрушилось ему на голову, ослепительный свет пронзил его мозг, и больше он ничего не помнил.
Сознание, когда оно, наконец, вернулось к нему, сообщило прежде всего о двух вещах: что у него сильно болит голова и что он лежит на какой-то твёрдой поверхности в тёмном и тихом месте. Он слегка пошевелился и открыл глаза. Он лежал в углу пустой комнаты с бетонными стенами, сквозь два зарешеченных окна в стенах которой проникал тусклый звёздный свет. Затем, когда он попытался сесть, он заметил тёмную фигуру, смотревшую наружу через одно из этих окон, фигуру, которая повернулась на звук его движения, быстро пересекла комнату, приблизилась к нему, присела рядом и поддержала его. Даже в полумраке комнаты, несмотря на затуманенные чувства, Ралтон узнал того, кто стоял перед ним и ахнул от удивления.
— Маллет! — прошептал он. — Боже милостивый, Маллет, что произошло?
Голос старого друга был высоким и странным.
— Спокойно, Ралтон, — сказал он ему. — Ты попал в самое сердце ада, а Мансон и остальные — настоящие изверги.
— Но что они делают — Мансон и остальные? Ошеломлённо спросил Ралтон. — Я прилетел сюда на своём самолёте, кажется, несколько часов назад, чтобы передать сообщение Мансону…
И он вкратце рассказал Маллету о феномене скоплений протоплазмы, который привёл его на север к острову.
Маллет молча и задумчиво слушал.
— Эта протоплазменная слизь, — сказал он наконец, — вы знали о ней, весь мир знал о ней, но кто знал, что за ней кроется, что из этого должно было получиться, что из этого уже получилось?
Лицо Ралтона выразило недоумение, а его собеседник внезапно поднял его на ноги и подвёл к одному из маленьких, забранных металлической решёткой, окошек в углу комнаты.
— Вон там, внизу, Ралтон, — сказал он, указывая вниз, в звёздную ночь. — Там оно лезло на поверхность все последние часы, пока ты лежал здесь без сознания. Это то, что происходит сейчас по всему миру.
Ралтон непонимающе уставился вниз. Здание, частью которого была эта комната, располагалось на самом краю большой конусовидной вершины, и из этого окна он мог видеть ровные пески маленького острова, бледные в тусклом звёздном свете, и окаймлённую пеной линию берега. Однако потом, в отдалении от берега, он различил нечто, похожее на мощную блестящую серую волну, наползающую на ровный песок, густую, блестящую, желеобразную массу, катящуюся к центральному скальному конусу. Он повернулся к Маллету, и на его лице отразилось ещё большее недоумение.
— Это огромная серая волна, Маллет! — воскликнул он. — Этого не может быть.
— Протоплазма? — спросил его товарищ. — Протоплазма, подобная той, что встречается на пляжах мира? Но это, Ралтон, огромная волна живой протоплазмы, выходящая из всех земных морей в виде огромной волны смерти по всей Земле! И Мансон и те, кто снаружи — это те, кто обрушил её на мир!
Ралтон почувствовал, как его и без того ошеломлённый мозг впал в ступор при этих словах собеседника, но прежде чем его ошеломлённое изумление смогло найти хоть какое-то выражение, Маллет схватил его за плечо и снова присел рядом с ним в углу комнаты, продолжая говорить.
— Ты знаешь, Ралтон, как доктор Мансон и ещё четверо, включая меня, прибыли сюда, на остров Конуса, немногим более полудюжины месяцев назад. Конечно, для биолога, который взял нас с собой, мы, должно быть, выглядели странной разношёрстной группой учёных. Лабро, биохимик; Кингсфорд, специалист по электричеству; Краунер, биофизик; и я, цитолог, специалист по клеткам; мы были довольно странным квинтетом, но, объединив знания, мы могли решить любую научную проблему. И именно с этой целью доктор Мансон собрал нас вместе. Он хотел решить проблему, которая действительно всегда была величайшей из всех научных проблем. И этой проблемой было происхождение самой жизни.
Как впервые возникла жизнь на Земле? Это вопрос, на который биология, наука о жизни, ничего не может ответить. Мы знаем, что когда-то Земля была раскалённой печью, на которой не могла существовать никакая жизнь, и что каким-то образом после её остывания в её первобытных морях возникла первая жизнь, протоплазма, основное жизненное вещество, из которого построены все живые существа на Земле, из которого они вышли на путь эволюции. Протоплазма каким-то образом возникла из элементов морского ила, её сложные соединения были сформированы какой-то странной энергией из этих элементов. Ни один биолог так и не смог сказать, какая именно сила запустила процесс, что привёл к образованию тех первых огромных масс протоплазмы в морях Земли. Но Мансон верил, что сможет обнаружить эту силу и подтвердить своё открытие. Когда он изложил нам свой план, мы ухватились за этот шанс. Он выбрал этот остров, остров Конуса, в качестве места для наших исследований, как из-за уединения, которого мы желали, так и по другой причине, которую он раскрыл позже; так что, собрав всё необходимое оборудование и припасы, мы отправились сюда.
Мы плыли на буксире, зафрахтованном в Бостоне, и привезли с собой рабочих и материалы для возведения лабораторных корпусов. По указанию доктора Мансона они были построены здесь, на вершине большого конуса, хотя склоны скал настолько круты, что только с помощью металлических лестниц, вделанных в скалу, мы могли подниматься и
