момент в мозгу Уорли снова промелькнуло воспоминание о просмотренных недавно газетных статьях.
— Протоплазма! — вновь неосознанно воскликнул он. — Её много, и она растекается по всему городу!
Ибо всё увеличивающимся потоком серые, блестящие массы протоплазмы катились вперёд, поднимаясь из вод, и стремясь на восток; они хлынули по узким улочкам, а обезумевшая от страха толпа разбегалась перед ними; они быстро и плавно втекали в здания, из недр которых доносились ужасные вопли; они выбрасывали огромные руки-щупальца, состоящие из их собственной желеобразной субстанции, ловили и тянули назад плачущие фигурки тех, кто разбегался перед ними. Могучее, бездумное, безмозглое, лишённое нервов чудовище, огромная волна живой протоплазмы, которая сметала всё на своём пути, текла по улицам и затекала в здания, чтобы смыть всё живое! С юга и с запада доносились вопли и плач, когда очередные огромные толпы людей хлынули по улицам, когда на обречённый великий город из окружающих его вод хлынул могучий прилив смерти!
Уорли отскочил назад, когда по улице позади него с рёвом промчалась длинная полицейская машина, а бегущая впереди толпа с шумом разбежалась в обе стороны. Она резко затормозила всего в нескольких ярдах от надвигающейся блестящей волны, и Уорли увидел, как из неё вываливаются фигуры в синих мундирах, с изумлением и ужасом взирающие на огромную сверкающую волну протоплазмы, катящуюся к ним, затем приходят в себя и быстро выстраиваются поперёк улицы перед ней. Потом раздалась резкая барабанная дробь выстрелов, полиция принялась поливать наступающую волну разрывными стальными пулями. В то же время раздались глухие взрывы гранат, брошенных в блестящую массу, и на мгновение Уорли уставился на полицейских с внезапно вспыхнувшей надеждой.
Но поток протоплазмы неудержимо катился вперёд, не обращая внимания ни на что. Пули, пробивавшие желеобразную массу, оставляли дыры, которые мгновенно затягивались сами по себе. Гранаты, взрывавшиеся в этих массах, разбрызгивали её, она разлеталась во все стороны, но в следующее мгновение блестящие ошмётки плавно текли вперёд сами по себе; снова соединяясь в один сплошной поток, неудержимо нёсшийся вперёд. Прежде чем люди, выстроившиеся поперёк улицы, смогли осознать тот факт, что существо перед ними невозможно убить или даже ранить обычными средствами, волна нахлынула на них; мириады рук-щупалец протянулись к ним, а затем оно схватило их и перекатилось через них, всё так же плавно скользя дальше, и их тёмные тела стали видны в его прозрачной серой массе.
Впоследствии Уорли никак не мог ясно вспомнить, что произошло с ним в следующие мгновения. Он знал, что при виде этого зрелища им овладело безумное чувство крайнего ужаса и отчаяния, что вместе с другими убегающими людьми он, спотыкаясь, бежал по узким улочкам на север, и это был единственный шанс вырваться из смертельной ловушки, в которую превратился остров, но его впечатления от тех безумных мгновеньях всегда были туманными и тусклыми. Нанося удары по сторонам, топча, расталкивая, он и окружавшие его охваченные паникой люди прокладывали себе путь по запруженным улицам, сквозь тьму ужасной ночи, в то время как за их спинами, с юга, востока и запада, текла по их следу могучая волна, спокойная, плавная, без усилий взбираясь от оконечности острова вверх по его узким улочкам, постепенно вбирая в себя измученных беглецов, которые бежали перед ней, продвигалась на север и вглубь города, и её обширные, блестящие массы постоянно увеличивались за счёт потоков протоплазмы, изливающихся на сушу из окружающих вод.
Тогда Уорли казалось, что он пробивается вперёд сквозь душившие его кошмары какого-то ужасающего сна. Хриплые крики тысяч бегущих, появляющихся из городских зданий, чтобы двигаться на север; неистовый звон колоколов и пронзительные свистки полицейских; взрывы гранат и треск винтовок защитников города, тщетно пытавшихся остановить эти скользящие по улицам неуязвимые массы; мучительные вопли тех, кто попал под эту великую волну смерти, тех, кто был пойман ею в ловушку в зданиях или на заканчивающихся тупиком улицах; слабый, далёкий рёв паники, доносившийся из других городов на западе и востоке, слился в его сознании в один могучий, непрекращающийся рёв абсолютного ужаса.
Уорли не мог предположить, сколько часов он пробивался на север сквозь охваченные ужасом миллионные толпы людей, хлынувших ночью на улицы города, прежде чем наконец достиг северных высот острова. Там, остановившись в дверном проёме, в то время как ревущая толпа проносилась мимо него к мостам через реку Гарлем, бывшими единственными воротами спасения с острова смерти, он вглядывался в темноту на юге. Огромный город, раскинувшаяся вдалеке масса мерцающих огней, простирался перед ним, его улицы то тут, то там оживлялись движущимися огнями, толпами, устремлявшимися на север, спасаясь от волны протоплазмы, от них исходил глухой, далёкий рёв страха. Однако дальше к югу, в центре города и его нижних частях, огни не двигались, и оттуда не доносилось никаких криков, потому что там, вздымаясь вокруг острова и пересекая его подобно огромной волне полной тишины и смерти, катились могучие массы протоплазмы, сметая всё перед собой, по мере того как они всё поднимались и поднимались из глубин океана, скользя вперёд единой гигантской блестящей волной. Когда Уорли повернулся и снова двинулся на север, сражаясь с обезумевшими толпами, заполонившими улицы, он задумался, есть ли на всей Земле место, где можно укрыться от этих огромных, безмозглых масс, которые так внезапно появились из моря.
Если бы пробиравшийся на север в последние часы той страшной ночи Уорли только знал, что не только в Нью-Йорке, но и на всех побережьях и во всех приморских городах Земли человечество в тот момент спасалось бегством от протоплазменных потоков смерти. Из всех морей Земли в один и тот же час, почти в один и тот же миг, поднялись одни и те же могучие блестящие волны, устремляясь вверх и захлёстывая огромные города, крошечные деревушки и пустынные, бесплодные пляжи — гигантские сверкающие массы протоплазмы, скользящие в один и тот же час по улицам Лондона, и в Иокогаме, и в Копенгагене, и в Майами, в тысячах городов, где толпы обезумевших от страха людей убегали от них.
Гибель! Это было слово, которое уже разнеслось по городам и деревням у моря и достигло тех, кто находился в глубине материка, слово, которое разнеслось по изумлённому и охваченному ужасом миру в те страшные часы. Могучие волны протоплазмы, каково бы ни было их немыслимое происхождение, были неудержимы. Пули, бомбы и ножи были для них безвредны. Осколочно-фугасные снаряды рассеивали их только для того, чтобы в следующий момент они снова соединились, а спешно вызванные к месту катастрофы артиллерийские батареи выпускали снаряд
