— Встаньте на эту пластину, — буркнул механик. — Поставьте ноги вдоль красной полосы. Возьмитесь за поручень. Вот так. Теперь ждите.
Олфайри повиновался. Давно уже к нему не обращались в повелительном наклонении, но он простил механику его грубость. Для механика Олфайри был лишь куском дорогого мяса, в котором уже завелись черви. Олфайри вгляделся в зеркальный блеск остроносых черных туфель и крепче сжал ворсистый чехол поручня. Он ждал прихода энергетической волны.
Олфайри представлял, что должно произойти. В Милане двадцать лет назад, когда создавалось европейское энергетическое кольцо, он был инженером. Он понимал механизм действия Провала так же хорошо, как… ну, как любой другой инженер, но не математик. Олфайри оставил инженерную деятельность, чтобы основать промышленную империю, которая простерлась от Альп до голубого Средиземноморья. Тем не менее он продолжал интересоваться достижениями техники и гордился тем, что, придя на завод, мог подойти к любому станку и сказать, что делает рабочий.
Олфайри знал, что энергетическая волна на мгновение создаст особое состояние, которое называлось сингулярным, в естественном виде оно встречалось лишь в непосредственной близости от звезд в последние мгновения их жизни. Коллапсирующая звезда, бывшая сверхновая, создает вокруг себя искривление пространства, тоннель в никуда, черную дыру. Сжимаясь, звезда своими размерами приближается к сфере Шварцшильда, по достижении которой черная дыра поглощает ее. На подходе к критическому диаметру время для умирающей звезды течет гораздо медленней, но ускоряется до бесконечности, когда звезда поймана и заглатывается черной дырой. А если там находится человек? Он тоже проскальзывает сквозь черную дыру. Гравитационные силы невообразимой величины сминают его, он превращается в точку с нулевым объемом и бесконечной плотностью, а затем выбрасывается неизвестно куда.
В этой лаборатории не было умирающих звезд. Но за соответствующую цену тут могли имитировать одну из них. Лиры Олфайри оплачивали искривление пространства и создание крошечного тоннеля, достаточного для того, чтобы протолкнуть его туда, где сходятся сопряженные пространства и можно найти лекарство от неизлечимых болезней.
Олфайри ждал; подтянутый, энергичный мужчина лет пятидесяти, с редеющими волосами, в твидовом костюме, купленном в Лондоне в девяносто пятом году, серо-зеленый галстук, на пальце перстень с небольшим сапфиром. Он не почувствовал, как пришла волна, пространство раскрылось, и Франко Олфайри исчез в зияющем водовороте.
— Это Пересадочная станция, — сказал гуманоид по имени Вуор.
Олфайри огляделся. Внешне ничего не изменилось. Он стоял на такой же пластине, держась за ворсистый поручень. Те же прозрачные стены лаборатории. Но сквозь одну из них на него смотрел инопланетянин, и Олфайри понимал, что находится на другом конце Провала.
Выражение лица гуманоида ничего не говорило Олфайри. Щелочка рта внизу, две щелочки глаз повыше, никаких признаков носа, лишь зеленоватая гладкая кожа, мощная шея, переходящая в треугольное бесплечее тело, веревкообразные конечности. Олфайри приходилось иметь дело с инопланетными существами, и вид Вуора не испугал его, хотя ему и не доводилось встречаться с представителями именно этой цивилизации.
Олфайри покрылся потом. Пламя жгло горло. Боль все нарастала.
— Как скоро я смогу получить помощь? — спросил он.
— Что с вами?
— Рак горла. Вы слышите мой голос? Это машина. Гортани уже нет. Опухоль съедает меня заживо.
Глаза-щелочки на мгновение сомкнулись. Щупальца переплелись. Это могло означать и симпатию, и презрение, и отказ. Пронзительный резкий голос Вуора ответил на вполне приемлемом итальянском.
— Вам известно, что тут мы вам ничем не можем помочь? У нас всего лишь Пересадочная станция. Мы определяем что кому нужно и отсылаем дальше.
— Знаю, знаю. Вот и отправьте меня туда, где лечат рак. Мне отпущено не так уж много времени. Я страдаю и еще не готов умереть. На Земле у меня полно работы. Capisce?
— Что вы делаете, Франко Олфайри?
— Разве мое досье не прибыло?
— Оно у нас. Расскажите мне о себе.
Олфайри пожал плечами. Он отпустил поручень, с сожалением отметив, что Вуор не предложил ему сесть.
— Я руковожу промышленной компанией, вернее компанией, владеющей контрольными пакетами акций других компаний. «Олфайри эс-эй». Мы делаем все. Строим энергосистемы, утилизируем отходы производства, создаем роботов. Занимаемся преобразованием обширных территорий. В наших отделениях работают сотни тысяч людей. Мы не просто компания, которая делает деньги. Мы строим новый мир. Мы… — Олфайри замолчал, поняв, что говорит, как сотрудник отдела рекламы, хотя речь шла о его жизни. — Это большая, важная, приносящая пользу компания. Я основал ее. Я ею управляю.
— И вы очень богаты. Поэтому вы хотите, чтобы мы продлили вашу жизнь? Вам известно, что нам всем вынесен смертный приговор. Для одних он приводится в исполнение раньше, для других — позже. Хирурги Провала не могут спасти всех. Число страждущих, что взывают о помощи, бесконечно, Олфайри. Скажите мне, почему спасать надо вас?
Олфайри охватил гнев. Но он не дал воли чувству.
— Я — человеческое существо, у меня жена и дети. Это недостаточно убедительная причина, а? Я так богат, что могу заплатить за лечение любую цену. Не важно? Разумеется, нет. Хорошо, давайте так. Я — гений. Как Леонардо. Как Микеланджело. Как Эйнштейн. Вам знакомы эти имена? Отлично. Я такой же гений. Я не рисую, не сочиняю музыку. Я планирую. Я организую. Я создал величайшую корпорацию Европы. Я соединял компании, и вместе они делали то, о чем поодиночке даже не мечтали. — Олфайри вгляделся в зеленую маску инопланетянина за прозрачной стеной. — Технология, впервые позволившая Земле войти в Провал, разработана моей компанией. Энергетические установки — мои. Я построил их. Я не хвастаю. Я говорю правду.
— Вы говорите, что заработали на этом много денег.
— Нет, черт побери! Я говорю, что создал то, чего не существовало раньше, нечто полезное, важное не только для Земли, но и для других миров, встречающихся здесь. И мой созидательный заряд не иссяк. У меня есть новые идеи. Мне нужно еще десять лет, а у меня не осталось и десяти месяцев. Можете вы взять на себя ответственность, обрекая меня на смерть? Можете вы позволить выбросить все, что еще есть во мне? Можете?
Звук его механического голоса стих. Олфайри оперся о поручень. Маленькие золотистые глаза в узких щелочках бесстрастно рассматривали его.
— Мы объявим вам наше решение, — после долгого молчания сказал Вуор.
