Экипаж Костомарова, кстати, полностью отдали группе Миры. И она стала довольно крепко их гонять, иногда по два и по три раза в неделю. Но у нее что-то не получалось, машина в иную мерность уходить не желала, а ребята только выматывались до полусмерти и откровенно на Миру уже порыкивали – и из-за бесполезности всех усилий, и потому, что она уж очень строга была с ними, прямо командир, а не новоявленный пси-тренер и начальник группы техподдержки. Ромка слышал сплетни, что все трое уже по нескольку раз писали рапорта, чтобы их использовали по назначению, то есть для антигравитационного тренинга, и не иначе. По тем же слухам, ребятам зверски подняли зарплату, но пока оставили в школе, где общим мнением начальства решили исследовать эффект иномерности как прикладную научную тему. Потому что последней уборщице было ясно: если кто-нибудь из испытателей добьется успеха и они сумеют надежно ходить в иные измерения, это обещало куда больше бонусов, привилегий и любых возможных грантов, чем набившие оскомину тренинги вполне изученной антигравитации.
Тот полет костомаровского экипажа был, по сути, немалым открытием, если его правильно оценивать, редчайшим случаем, который не только выводил антигравитонику на новый уровень, но и практически доказывал новые возможности, к которым подошла используемая людьми техника. И психика, думал Ромка, а это, может быть, еще важнее. Тут уже не математики находили на кончике своих карандашей иномерности, тут все было серьезно – экспериментально, прямо как в каком-нибудь девятнадцатом веке, когда простыми, едва ли не школьными опытами открывались новые перспективы физики и общего мироздания… Да, как в прежние времена.
– Что? – поинтересовалась Валя Веселкина и вопрошающе уставилась на него.
Ромка Вересаев огляделся. Он задумался, немного забылся, а этого делать не следовало. Он и Веселкина стояли в самом темном, невзрачном и, пожалуй, даже грязноватом углу общего тренировочного зала, куда их задвинули, отдав их светлый и новый пост группе Миры. Именно здесь по его предложениям был изготовлен действующий макет четрехлепесткового антиграва, и именно тут, в самом углу, у глухой задней стены на втором этаже за не очень чистым стеклом колдовал верный Генка Шустерман, который сейчас сидел и дотошно, чуть не в каждом разъеме проверял подключение новой для них машины к аппаратному обеспечению службы контроля.
– Нет, это я так, сам с собой случайно заговорил, – отмахнулся Ромка. – Когда они закончили переоборудование этой штуковины?
Он похлопал по заглаженному стальному боку тарелкообразного антиграва, идеального в своей незамутненности инженерного воплощения и до чертиков похожего на те летающие тарелки якобы инопланетян, которыми так озабочено было человечество на смене тысячелетий, в конце двадцатого и до середины двадцать первого века.
– Наш генерал заставил всех техников в три смены работать. Вот будет нам на орехи, если ничего не выйдет.
– У Миры ничего не вышло за… за сколько запусков?
– Говорят, она уже раз пятьдесят пробовала, талдычит, что собирает статистику. А мне кажется, не собирает она никакую статистику… – Валя выглядела уставшей, ее Ромка тоже гонял как следует, Веселкина отвечала у него и за переделку этой машины, и за ее отладку. – Она, вероятно, пошла ошибочным путем. – Валя взглянула на Романа почти с любовью. – Теперь на тебя вся надежда. Это ты у нас колдовал над графиками, и людей тебе странных прислали. Вот.
Роман поправил переговорник на ухе – хитро изогнутую проволочку, почти невесомую, но обеспечивающую связь с Шустерманом наверху. Подергал микрофон – от этого он должен был включиться, только вот включился ли? Ромка так и не понял, когда эта загогулина начинала работать, а когда прекращала.
– Ген, ты меня слышишь? – И тотчас услышал в микродинамике глубокомысленный ответ:
– Хрен-н-новина, не входит… Да, слышу тебя, все слышу.
– Ребята там?
– Новый экипаж? Здесь, сидят в углу, шушукаются. – Особыми политесами к курсантам, которых они тренировали, Шустерман никогда не отличался. Всю вежливость, которую отпустила ему природа, он изливал только на свои приборы, да и то если они как следует работали. – А еще могу сказать, скоро начальство подойдет, так что поднимайтесь, кажется, на всякий случай нас пропесочат перед первым настоящим испытанием.
Они подошли к двери их нового поста контроля и наблюдения, как раз когда перед дверью столпилось начальство в составе Мзареулова, фон Мюффлинга и Венциславского, как же без него-то? Все три важные персоны оглядывались, будто никогда тут прежде не бывали, а может, и впрямь не бывали. Венциславский вздохнул:
– Пыльно у вас.
– Не было времени прихорашиваться, – отозвалась Веселкина.
Они вошли и стали бестолково рассаживаться.
– Роман Олегович, – предложил Мзареулов, – познакомь нас с экипажем.
– Командир, – начал Ромка, неопределенно махнув рукой в сторону новых ребят, – мсье Блез Катр-Бра, налет на тренингах четыреста семьдесят часов.
– И тридцать два часа настоящей работы в качестве дубль-конфузора. – Блез поднялся, он был маленьким, жилистым, черненьким, как настоящий араб, очень складненьким, как высказалась о нем Веселкина, вот только руки у него были длинноваты и крупноваты. Он протянул ладонь Мзареулову, барон кивнул и удостоился ответного намека на поклон, а когда встретился взглядом с Венциславским, оба нахмурились.
– Чолган Насыров, он будет у нас разгонщиком, бустером, так сказать, анимальность выше необходимой процентов на сорок, очень силен… в нужном нам качестве, я на него надеюсь, – продолжал Ромка.
Чолган, не вставал с креслица у стены, в стороне от основных пультов и кресел контроля, руку не протягивал, он был немного звероподопен, с низким лбом и щетиной, едва оставляющей полоску щек и скул под глазами, но Ромка знал, что парень этот совсем не глуп.
– Это тот, который сидел? – спросил Венциславский.
– Статья за бакланиху, начальник, – Чолган был чем-то серьезно недоволен.
– Я ваших слов не понимаю.
– За хулиганку он попал, по молодости, – пояснила Наташа, поднялась и тоже протянула руку первому почему-то именно Венциславскому. – Наталья Виноградова, суггестор, новый, так сказать, тип пилотской группы. Роман сказал, чтобы я втрамбовала свои силы в остальных членов экипажа. Настоящего налета нет, зато в некоторых состояниях умею перекатывать пинг-понговый шарик по столу.
– Нам не шарик потребуется, – добавил Роман. – По идее, она должна обеспечить ту вспышку и режим «втягивания», который отметил первый экипаж. И последним по списку, но не по значению числится Янек Врубель, Воробьев, если по-русски.
