Ознакомительная версия.
Он подошел к окну, нервно побарабанил по стеклу кончиками пальцев.
– Извините, – сказал он.
Снова подошел к телефону. Снова набрал номер. Покосился на Сашка. Потом хрипло спросил:
– Это ты, Сонечка? Да, это я, папа. Ты уже из школы пришла?
Выслушал ответ, вздохнул.
– А по русскому спрашивали?
Снова пауза.
– А мамочка дома? На работе? Ну конечно же, на работе.
Снова пауза.
– Конечно, Сонечка, – сказал муж. – Я еще в командировке. Я по междугородному звоню. Ты только не плачь, пожалуйста, не плачь. Конечно, позвоню… Ты покушай, согрей котлетку. До свидания, я позвоню.
Муж осторожно положил трубку, будто боялся кого-то разбудить. Сашок встретился с ним взглядом и понял: надо что-то сказать.
– Дочка ваша? – спросил он.
– И не говорите, – ответил муж. – Я буквально ничего не понимаю.
Хозяин был в таком отчаянии, словно ломал руки, хотя руки оставались неподвижными.
– А чего не понимаете?
– Я не понимаю, что происходит! Я готов повеситься. Честное слово, я не преувеличиваю. Вчера я взял бюллетень, потому что не могу глядеть в глаза моим коллегам.
– Может, к экстрасенсу обратиться? – спросил Сашок. – Я слышал, они помогают.
– Мне никто не поможет, потому что я подлец, – сообщил муж. – Я бросил семью, я бросил Сонечку и Оленьку, я оставил Викторию. Но почему? Ответьте мне, почему?
– Не знаю, – сказал Сашок. – Я не в курсе.
– Да, я виноват, я сам виноват. Я увлекся Дарьей Павловной. Но мое увлечение оставалось в рамках, простите, банального служебного романа. Я не предполагал, что так кончится.
– Чего кончится?
– Что я уйду из дома, что я перееду сюда, в этот кошмарный дом! Почему я это сделал? Почему я тут живу? Почему я должен мыть руки шесть раз в день и носить егерское белье?
– Чего?
Муж засучил штанину и показал край нижнего белья.
– А может, вам обратно? – спросил Сашок. – Ваша Виктория покричит, покричит, успокоится. Дело житейское.
– Вы не знаете Виктории. Она – ангел. Она никогда не кричит. Она все молча терпит. Она рыдает ночами. Я представляю, как она укладывает наших девочек и плачет над их кроватками.
Голос мужа дрогнул, большая слеза покатилась по его щеке.
– Извините, – сказал он. – Нервы.
– Вижу, – сказал Сашок. – Это у всех теперь. Я сейчас у одного человека был, тоже на нервы жалуется.
– Как паровоз по рельсам, – произнес муж. – Как будто меня несет какая-то дьявольская сила. Даю вам честное слово – я ни сном ни духом не намеревался покинуть Викторию.
– Дьявольская, говорите?
– Я не отдавал себе отчета. Я пришел домой, хотел посмотреть телевизор, а вместо этого подошел к Виктории и говорю: «Сообщи детям, что я нашел счастье с другой женщиной». Я этого не хотел говорить…
– И давно это случилось? – докторским голосом спросил Сашок.
– Больше месяца. Или меньше? У меня все смешалось.
– Второго мая? – спросил Сашок, который вспомнил дату на расписке.
– Может быть.
Они услышали, как повернулся ключ в замке, и тут же в комнате возникла пышная, вульгарного вида женщина, ярко и слишком модно одетая, с сумкой, на которую пошло как минимум четыре синтетических крокодила.
– Павлик! – воскликнула она с порога. – Ты скучал?
И тут она увидела Сашка, который поднялся при ее появлении.
– Это что еще такое? – спросила она. – Если телевизионный мастер, то я вызывала на ту неделю.
– Нет, – сказал Сашок. – Поговорить с вами надо. По личному вопросу.
– Погодите, – сказала Дарья Павловна и твердыми шагами подошла к мужу. – На тебе лица нет, – сказала она. – Буквально нет лица. Ты опять переживал? Эта гадюка звонила?
– Мне никто не звонил.
– Молчи. По глазам вижу, что звонила. Так вот, учти и скажи ей, что, если она еще будет мне телефон обрывать, я ей ноги вырву.
– Она ни разу не звонила.
– Не перечь, ангел мой, – ответила Дарья Павловна, резким движением открыла резной шкаф черного дерева, который оказался заполнен пачками, бутылочками и упаковками лекарств. Она шустро покопалась в нем и вытянула на свет три бутылочки и розовый пакетик.
– Сейчас, – сказала она. – Выпьешь успокаивающего.
Она упорхнула на кухню, там что-то загремело, зазвенело.
– Она опять разбила чашку, – тихо сообщил Павлик. – Она всегда бьет чашки, когда переживает за мое здоровье.
Дарья Павловна уже вернулась. В руке ее был стакан, на открытой ладони другой руки – горсть пилюль.
– Быстро, – сказала она. – Все глотай. Быстро.
Павлик покорно проглотил кучку пилюль. Сашку даже страшно стало, сколько лекарств за раз приходится принимать этому человеку. Запил водой. Его острый кадык ходил в такт глоткам, а Дарья Павловна и Сашок смотрели на него.
– Все, – сказала Дарья Павловна. – Все проглотил?
– Все, – сказал Павлик.
– Раскрой рот, – велела Дарья Павловна. – Раскрой, раскрой, наверняка что-то за щеку спрятал, а потом выплюнешь, я тебя, мой котик, уже изучила.
Муж открыл рот, Дарья Павловна по-птичьи заглянула в него, ее большие груди прикоснулись к животу Павлика, и тот постарался втянуть живот. Но Дарья Павловна нажала сильнее и, обняв мужчину, положила ему голову на грудь.
– Я хочу ласки, мое счастье, – сообщила она, не обращая внимания на Сашка.
Сашок смутился и закашлялся.
– Вы здесь? – вспомнила Дарья Павловна. – Пошли на кухню. А ты, ангел, лежи. У тебя бюллетень. И поставь градусник.
Сашок проследовал на кухню за Дарьей Павловной.
– Что за дела? – спросила она, беря с холодильника пачку «Мальборо» и закуривая.
– Я по поводу записки, – сказал Сашок. – От товарища Д.
– Что? – испугалась Дарья Павловна. – Что-нибудь неправильно? Вы только меня не пугайте.
– Нет, я наоборот, – сказал Сашок. – Учтите, мне ничего не нужно. Я ее обратно принес.
– Как так принес?
– Нашел и принес. Чтобы вы ее уничтожили.
– Зачем?
– Чтобы спасти душу, – сказал Сашок.
– Вы что, шутите? Может, вы от этой гадюки, Виктории? Тогда растерзаю.
– Нет, я сам по себе! – воскликнул Сашок. – Я пришел, чтобы освободить вас от дьявола. Ну неужели не понятно? Я пришел помочь.
– То есть как помочь? Нет уж, обратного хода нету. Я на жертву пошла. Я душу отдала ради простого человеческого счастья. И учтите, Павлика я никому не отдам. Я его на ключ запру, я ему, если надо, глаза выколю. Но не отдам, ясно? И катись отсюда со своими гнусными предложениями.
– Я так понимаю, – сказал Сашок, – что вы душу продали за вашего Павлика. А ведь он несчастный. Он своей Сонечке звонит, про уроки спрашивает.
– Зво-нит? – голос Дарьи Павловны поднялся до потолка. – Он же мне обещал!
Она метнулась было из кухни, наводить порядок в доме, но Павлик уже стоял в дверях.
Ознакомительная версия.
