Разведчики внезапно остановились, и один из них вернулся к отряду. Он подбежал прямо к Иннесу и доложил:
— Большой отряд движется нам навстречу.
Иннес немедленно приказал построиться в боевой порядок. Приказ был выполнен с удивительной точностью и быстротой. В первую линию встали мушкетеры. Как правило, грохот мушкетов оказывал достаточный эффект на противника и прибегать к другим мерам не приходилось, что, впрочем, было очень кстати, так как большинство мушкетеров палило в белый свет как в копеечку. За стрелками выстроились лучники — они вступали в бой после первого залпа и осыпали врагов градом стрел, пока перезаряжались мушкеты.
На этот раз, впрочем, прибегать к оружию не пришлось; один из оставшихся разведчиков подбежал к Иннесу и доложил, что приближающиеся воины посланы Узом, чтобы с честью проводить Императора до Кали.
Иннес вышел навстречу войску. На пригорке его ждал густо заросший шерстью человек. В ста ярдах от него стоял большой отряд.
— Где Уз? — спросил Иннес.
— Уз заболел и прислал меня.
— А зачем столько воинов?
— Мы сейчас воюем с Суви, кто знает, где могут быть воины Фаша.
Иннес кивнул головой. Объяснения были вполне Удовлетворительными.
— Что же, хорошо, — сказал он, — показывай дорогу.
По его знаку Императорская Гвардия вновь выстроилась в походный порядок и продолжила путь. Вскоре люди Иннеса сблизились с воинами из другого отряда и постепенно перемешались с ними. Те были настроены крайне радушно, предлагали еду, питье и дружелюбно улыбались. Встречающих, казалось, сильно заинтересовали мушкеты Императорской Гвардии, и вскоре все ружья перешли из рук мушкетеров Иннеса в руки новоприбывших. Кроме того, к концу пути с каждым гвардейцем находилось рядом четверо или пятеро чужих солдат.
* * *
Годон выбрал кратчайшую дорогу, и вскоре он и О-аа вышли из леса и остановились на холме. Чуть вдали в небольшой долине Годон увидел сотни воинов. Его острый глаз выделил в этой толпе Дэвида Иннеса. Стволы мушкетов ярко сверкали на солнце. Годон был сильно удивлен: он видел, что большую часть толпы составляли воины Фаша, и не мог понять, почему нет никаких признаков битвы. Напротив, все люди были настроены крайне дружелюбно.
— Ничего не понимаю, — подумал он вслух.
— А я понимаю, — немедленно отреагировала отдышавшаяся О-аа.
— Что ты понимаешь? — спросил Годон. — Объясни, пожалуйста, покороче и, по возможности, без генеалогических подробностей.
О-аа с негодованием вскинула голову.
— Мой брат… — начала она.
— Ох, ты можешь хоть на минуту забыть о своем проклятом брате, — в ярости проревел Годон, — скажи мне, наконец, что именно ты понимаешь. Впрочем, расскажешь, пока мы будем спускаться к Дэвиду.
— У тебя, пожалуй, хватит ума это сделать, — с презрением фыркнула девушка.
— О чем ты?
— Это одна из лучших штучек Фаша. Подожди немного и увидишь, что тут будет. Если спустишься, то очень скоро опять попадешь в пещеру, откуда бежал. Я, правда, предпочла бы, чтобы тебя прикончили.
О-аа едва успела закрыть рот, как предводитель встречавших Иннеса воинов издал боевой клич и первым навалился на Дэвида. По сигналу воины набросились на гвардейцев Иннеса и, за явным преимуществом, довольно быстро скрутили их всех.
Из ближайшего кустарника немедленно появился Фаш и вразвалочку приблизился к Дэвиду.
— И ты называешь себя Императором. Ты хотел бы быть Императором всего Пеллюсидара, — сказал он, фыркая через слово, — не будет этого, кишка у тебя тонка. Я должен быть Императором.
— Что же, — спокойно ответил Иннес, — в этом что-то есть, по крайней мере, над этим стоит поразмыслить. Что ты собираешься с нами делать?
— Тех, кто подчинится мне, — оставлю, остальных — убью.
— За каждого моего человека будет убито пять твоих, я даю тебе в том слово, Фаш.
— Ты меня напугал, — расхохотался Фаш, — сейчас, пожалуй, я всех вас отпущу, а своим воинам прикажу повязать друг друга, — тут он оборвал свой смех. — Слушай меня, Дэвид Иннес. Ты проиграл. Тебе надо было остаться в том мире, из которого, по твоим словам, ты пришел. Никогда не надо соваться в чужие дела. Что касается тебя лично, не знаю. Может, я тебя убью, а может, обменяю на корабли и пушки. Теперь, чтобы ты знал, я также являюсь королем Кали и мне нужны корабли для завоевания всего Пеллюсидара. Теперь я Император! Я построю город на берегу Люрель-Аза, и весь мир скоро узнает, кто настоящий Император!
— У тебя большой рот и длинный язык, — сказал Иннес, — поберегись, как бы тебе не выкопать им могилу.
— Кулак у меня тоже большой, — прорычал Фаш и одним ударом свалил Иннеса с ног.
Двое воинов тут же подбежали к нему и подняли на ноги. Он покрутил головой и потрогал языком разбитую губу, из которой сочилась кровь. Среди гвардейцев раздались крики негодования.
Дэвид посмотрел прямо в глаза своему врагу и медленно произнес:
— Знаешь, Фаш, советую тебе убить меня до того, как мне развяжут руки.
* * *
Годон, вне себя от собственного бессилия, решил укрыться на время в лесу. Он не боялся воинов Фаша, он хотел лишь, чтобы они не знали, что эту сцену видел друг Дэвида Иннеса.
— Ты была права, — сказал он О-аа, — это действительно была подлая западня.
— Я всегда права, — безапелляционно заявила О-аа, это всегда сильно сердило моего брата.
— Как я его понимаю.
— Мой брат…
— Да, конечно, — сказал Годон, — скажи, пожалуйста, у тебя что, других родственников, кроме брата и отца матери, нет?
— Почему ты так решил? — удивилась О-аа. — У меня есть еще сестра. Очень красивая. Все женщины в нашей семье были красавицами. Мне рассказывали, что сестра моей матери была самой красивой женщиной Пеллюсидара, а я с ней — одно лицо.
— Так у тебя и тетка есть! — воскликнул Годон. — Семейное дерево растет прямо на глазах. Думаю, что теперь тебе будет о чем поговорить. Знаешь, я бы, пожалуй, предпочел, чтобы у тебя совсем не было родственников.
— Кстати, у женщин в моей семье есть одна особенность, сказала О-аа, не обращая внимания на последнее замечание Годона, — они редко говорят, но когда говорят, то…
— То не могут остановиться.
— Я вообще-то много интересного могу рассказать, но бесполезно разговаривать с человеком, у которого не голова, а обрубок дерева, — обиженно отпарировала О-аа.
Воздушный шар быстро заполнялся газом. Он уже приподнимался над землей и все рос в объеме. Собравшиеся туземцы с удивлением взирали на новое для них зрелище. Шар все увеличивался и увеличивался, принимая подобающую форму. Наконец, он повис над корзиной.
