В обычных условиях, если бы я даже сорвался с вершины скалы, ВСБ доставила бы меня на землю невредимым без малейшей ссадины. Если бы кто другой рассказал мне вот этакую историю, я рассмеялся бы ему в лицо. Но ведь и мне никто не поверит – разве что кровь и царапины убедят. Впервые мне захотелось увидать людей, чтобы рассказать кому-нибудь о странном происшествии. До этого я встречался только по необходимости: законом предписывалось не менее четверти времени проводить в обществе, потому что человек вне общения с себе подобными через полторы недели превращается в дикаря – так гласил закон.
Мои приключения на этом не кончились. Кое-как выбрался я на узкую звериную тропку: она юлила посреди непролазной чащи, колючие ветки со всех сторон хлестали меня безжалостно. О том, что такая боль возможна, я и не подозревал.
Внезапно впереди я услыхал грозное пощелкивание и глухой шип. Я замер и насторожился. Вначале я ничего не различал в густой тени, в суматошном переплетении лиан и деревьев. Потом внезапно поймал чужой взгляд – два зеленых огонька, две мерцающие точки, как потухающие угли, светились на высоте нескольких метров впереди меня. Потом я различил притаившегося зверя – это был дикий змар. Распластав на корявом суку свое гибкое хищное тело, постукивая по бокам напряженно изогнутым хвостом, он смотрел на меня в упор. Настоящий живой змар! И не в клетке зоопарка, а на воле! Мгновенный ужас ослепил меня – я почувствовал себя беззащитным, беспомощным. Все эти чувства прятались где-то в подспудной глубине натуры. Я не способен был ни действовать, ни рассуждать здраво. Я упал ничком, ткнулся носом в пахучую землю, удобренную прошлогодней листвой, уже истлевшей. Прелый запах мертвых растений переносил меня в нереальный мир давно прошедшего дикарского века, когда люди были предоставлены сами себе. Я был наедине с природой. Проносились обрывки мыслей. Сырая земля холодила лицо. Мне хотелось зарыться в нее, спрятаться, исчезнуть.
Змар легким прыжком бросил свое пружинистое тело на тропу. Ядовитое дыхание хищника опалило меня. Кончики его усов щекотали шею. Он лапой тронул мое плечо, не выпуская когтей, будто хотел убедиться – мертв я или притворился. Моя жизнь зависела от настроения зверя: он может уйти от меня, не тронув, или перешибет мне позвоночник одним ударом. Я перестал дышать и сжался в комок. Это было унизительное состояние, лежать в такой жалкой позе перед диким животным и не сметь шелохнуться. А ведь я царь природы. Неожиданная ярость пробудилась во мне – будто воскресли инстинкты предков. Я вскочил на четвереньки и внезапно, даже для себя, прорычал в зловонную пасть змара. Зверь отпрянул и, выпустив когти, скребнул по моему плечу. Я поднял валежину и двинулся на змара. Мы рычали друг на друга. Он пугливо косил глаза на суковатую палку в моих руках.
И змар отступил. Он повернулся ко мне спиной, длинный хвост, изогнутый книзу, был спрятан между задними лапами. Он отступал в чащу, по пути оскаливая пасть в мою сторону. Потом он скрылся, я слышал только треск сучьев.
Один, стоя посреди леса, я торжествующе смеялся. Гордость распирала меня: я вышел победителем в стычке со змаром. Но не только с ним, я подавил страх в самом себе, я заставил себя поднять голову – и принял бой. Змар в три раза сильнее меня, но он отступил. Я победил потому, что я человек.
Я шел без всякой осторожности, наступая на трескающие сучья. Попал на осыпь, стекающую вниз по склону. На этой крутизне даже кустарники не держались. Мне была видна желтая крыша здания, где должна быть женщина, лицо которой я видел во сне. Всей тяжестью я ухнул вниз и, перевертываясь и ударяясь об острые камни, скатился к подножию. Невдалеке тек ручей. Я промыл раны. Кровь запеклась на разодранных рукавах. Я не стал ее отстирывать. Метины, оставленные когтями змара, наполняли меня гордостью.
Я поспешил к пустынному санаторию.
Вокруг здания был разбит парк, рассеченный по диагоналям широкими аллеями; узкие дорожки, засыпанные красным песком, соединяли главные аллеи ровными полукружиями. Парк был отделен от леса решетчатой оградой. Я легко перескочил через нее.
Двое толстяков в пижамах встретились мне. Они о чем-то разговаривали, когда я прошел мимо скамейки, на которой они сидели. Оба изумленно посмотрели мне вслед.
От фасада санатория три дорожки плавно спукались к берегу моря. Несколько человек загорали на пляже, другие сидели на террасе в тени навеса. Я заглядывал во все окна, осматривал все балконы, разыскивая женщину. И я увидел ее. Она стояла на балконе второго этажа вполоборота ко мне. Я видел только ее плечо под прозрачной синей кофтой и затылок с зачесанными кверху волосами, но я сразу узнал ее. Я хотел окликнуть, но она ушла в комнату. Дверь за ней осталась открытой.
Я прыгнул на перила нижнего балкона. Обрюзгший мужчина, развалясь в шезлонге, обернулся на шум и окаменелым взглядом посмотрел на меня. Я подпрыгнул и руками ухватился за выступ, подтянулся и влез на балкон, где только что стояла она. Сегодня я вообще действовал не как обычно: мне почему-то и в голову не пришло, что можно было войти через дверь.
Сквозь стекло мне была видна кровать и высокое зеркало. В нем я увидел отражение ее лица. Короткое удивление мелькнуло в ее взгляде. Неожиданно она улыбнулась и повернулась ко мне. Да, это была она! Мне казалось, я знаю ее давно – всегда. Мы только случайно до сих пор не встречались. Я вошел в комнату.
– Это ты? – сказал я.
– Что? – не поняла она.
– Это ты была вчера вечером на балконе?
– Я, – ответила женщина и шагнула мне навстречy. – Я сразу догадалась, что это ты пролетел над нами. Что с тобой было? – спросила она, увидев пятна крови на рубашке.
– Я дрался со змаром и победил его. Ты не веришь мне?
– Я верю тебе. Ты не похож на остальных. Откуда ты и кто?
– Ты тоже не похожа на других. Ты светлая. – Я и сам не знал, почему я сказал "светлая", но она в самом деле была особенная. – Ты снилась мне сегодня, – добавил я.
– Ты потерял много крови. Тебе нужно лечь в постель, – засуетилась она вдруг.
Я продолжал бормотать, уже и совсем бессвязно, про ночные сны, про то, как дрался со змаром. Теплые ее ладони касались моих щек, лба… Она убедила меня лечь в кровать. Простыни были прохладны и чисты, их свежесть ласкала утомленное тело. Только сейчас я почувствовал усталость.
Она обмыла мои раны.
Когда она ушла ненадолго, я с изумлением осмотрел ее комнату: длинные полки, заставленные книгами – кто теперь читает их? – фонотека музыкальных лент и старинные цветные картины, развешанные на стенах, мраморный осколок, должно быть, из внутренней облицовки стен древнего храма – все было собрано в ее комнате.
