Действительно, у больного оказалась надорванной правая штанина, и оттуда выглядывал пребольшущий кусок ваты, обильно пропитанный лекарством желтоватого цвета, который в свой черед, был туго привязан бинтом к голени. Его еще чуть подергивало, хотя уже не так сильно, как раньше. Теперь пострадавший лежал молча, плотно сжимая зубы, впрочем, до сих пор так и не соизволив закрыть глаза, страшно при этом уводя такой взгляд куда-то в сторону.
- Ничего, через полчасика отойдет. Я вколола ему сыворотку. Очень жаль, но грызун, все же, успел впрыснуть свой яд. Ты разве не помнишь, как сам так лежал?
"Да уж точно, такое навряд ли забудешь", - подумал Андрей, вспоминая то скверное состояние, в каком находился совсем недавно, весной, когда обычно и случается обострение активности этих паразитов. В тот момент как будто вся жизнь у него пронеслась перед глазами. Было необычайно беспокойно и страшно ощущать подобное. У Андрея заныл левый бок, будто тем самым напоминая о недавно произошедшем событии. Тогда ситуация выглядела намного серьезнее. Но его спасли.
- Да, и не забывай принимать таблетки, если не хочешь более серьезных последствий, - предупредила его напоследок Лена. - Завтра зайдешь, поставлю еще укол. И прошу тебя не уклоняться от этих необходимых предписаний. То ведь, сам знаешь, что пренебрежение правилами может закончиться весьма печально.
Он сразу же, словно испугавшись ее предостережений, открыл стеклянный пузырек с лекарством, предварительно сняв с него пластмассовую крышечку, извлек оттуда капсулу, положил на язык и, не запивая водой, проглотил, чувствуя, как та не торопясь проходит по пищеводу в желудок.
- Водички дать запить? - побеспокоилась Лена, шутливо улыбаясь вслед уходящему Андрею. - Подавишься еще.
- Спасибо не надо, - сухо проговорил тот и быстро вышел в коридор.
"Симпатичная девушка, - размышлял он дорогой. - Почему-то все еще находится не замужем не понятно, но если бы она захотела... - тут мысли в голове начали путаться совершенно. - Рискнуть и завести с ней какой-нибудь роман. Лена вполне хороша собой, да и мое отношение к данному общению - свободное. Впрочем, для нее я просто являюсь очередным пациентом, не заслуживающим, какого бы то ни было, особого внимания. Но потом, впоследствии, можно будет и попробовать, ничего страшного в этом я абсолютно не вижу".
Андрей даже и не заметил, как вышел в зал, где его, верно и преданно, поджидал Николай. Тот занимался тем, что довольно ловко закручивал крышку своей очередной пластиковой бутылочки с содержимым подозрительно прозрачного цвета, от которого практически и так уже ничего не оставалось. Заметив Андрея, он предусмотрительно заботливо спрятал ее за пазуху.
- Я думал, что ты уже никогда не вернешься, - сказал он, улыбаясь и протирая платочком очки. - Хотел было идти за тобой, спасать от чар нашей прекрасной Елены.
Андрей несколько смутился такому высказыванию, став тотчас непосредственно красным как рак.
- Ты бы не пил больше, дядя Коля, а то жена опять будет из дому выгонять... - вздыхая, проговорил тот в ответ, стараясь скорее переключиться на другую тему разговора, замечая попутно взглядом одиноко стоявший одноразовый стаканчик, наполовину заполненный какой-то явно неизвестной жидкостью, вероятно, той же самой, которая находилась и в бутылке.
Тот стоял на столе, как и было положено, чуть подальше от его истинного владельца, чтобы таким своим провокационным видом не вызывать ненужных нежелательных подозрений.
- Она меня? Да скорее я сам ее выгоню. Если бы ты знал, Андрюша, как она мне надоела, хуже собаки. Сил моих больше никаких не осталось, ее терпеть.
Николай взял стаканчик в руки, крякнул, приняв в себя налитое его содержимое, после чего закрыл нос и рот рукавом куртки.
- Сам-то не желаешь выпить после перехода? Водка настоящая, не суррогат. Все токсины выгонит, даже и не заметишь.
- Ну, уж нет, спасибо. И так, еле на ногах стою. Давай завтра, когда отдохну, высплюсь, как следует.... Ты лучше расскажи, какие события происходили тут без меня.
Андрей нагнулся за рюкзаком, который оказался сейчас слишком уж неподъемным, таким, что наш отважный экспедитор еле-еле взвалил его себе на плечи. У него даже потемнело в глазах.
"Как я рюкзак нес, не понимаю, тяжесть неимоверная. Наверное, какие-нибудь сверхъестественные силы в очередной раз помогли мне его дотащить, - несколько злорадно посмеялся он над собой. - Хорошо же Палыч однако постарался, позаботился, так сказать, облегчив мне его наполовину. Без его помощи мне бы уж точно не добраться до дому, не пересечь такую чрезмерно оживленную местность с грызунами, как грибами после дождя, рассаженными почти в каждом кусту. Чего, правда, в этот год их так много развелось?"
Когда у Андрея в голове прояснилось, и ход мыслей вошел в положенное русло, он, наконец, заметил, что Николай уже вовсю что-то оживленно и красноречиво ему втолковывал:
- ...И вот, она, испытывая непреодолимое желание сделать мне подлость, что есть дури, бьет меня сковородой по голове. Хорошо, что это у нее получилось не очень сильно. Как ты себе подобное представляешь? Напилась сама, до невменяемости, а я еще и виноват остался. Нет, сегодня я и сам домой не пойду. Надоело мне, пусть живет, как хочет. Ухожу я от нее, однозначно.
- Да, конечно, так и нужно сделать, - поддерживая того, устало произнес Андрей, зевая во все горло. - Давно уже надо было, раз такое дело у вас твориться. Как данное обстоятельство можно терпеть?
Андрей знал, что Николай от своей жены никуда собственно уходить вовсе и не собирался, так как все вышеизложенные факты происходили у них далеко не в первый раз. И, время от времени, Николай, как обычно, жаловался на выходки собственной супруги по тому, либо иному обстоятельству их совместной семейной жизни.
Некоторое время спустя, как никогда понимающие друг друга, наши хорошие приятели двинулись в свой неблизкий путь единственно известной дорогой, темной извилистой лентой протянувшейся между крутыми отвесными выступами скал, лишь изредка озаряемые тусклым светом керосиновых ламп, закрепленных каким-то чудесным образом прямо тут же, в представленных образованиях всевозможных углублений и трещин этого причудливого туннеля. Огромные, свисающие откуда-то сверху сосульки белого известняка, казалось, своей тенью цепляли путников острыми краями прямо за макушки, скользили поверх человеческих образов, словно большие ножи, проходящие сквозь сливочное масло, будто бы чуточку, лишь на мгновение, прикасаясь к ним в действительности, привольно перебирая волосы легким создаваемым ветерком. Такая дорога вела напрямую под землю, именно в ту ее особенную часть, где и старались укрыться от всевозможных опасностей внешнего мира, более или менее обустроить свою жизнь, оставшаяся немногочисленная группа их соплеменников, которая так или иначе, наперекор всем неприятностям, продолжала бороться за свое существование в этом страшном суровом мире.
